Віктор Ткаченко - На Юг, Віктор Ткаченко

— Фрау, — тихо ответила Оделия, мелким движением показав кольцо на безымянном пальце.

— Оу, простите, фрау, не хотел вас задеть. Так вам понравилось?

— Я не ведаю в политике, Герр Самуэль, — ответила Оделия.

Самуэль, свесив ногу со стула и спрыгнув круговым движением, присел на соседний с Оделией стул.

— Да к чёрту политику, как вам я? Я же сам талант, сама гениальность. Мне надо быть минимум бургомистром. Вы бы хотели стать первой фрау в Нижней Силезии?

— Нет, — ответила Оделия.

— Отстань от девушки, прохожий. Вы только меняетесь и, как лжехристы, даёте нужные, но невыполнимые обещания, — встрял в диалог бармен.

Самуэль свесил глаза, что-то промямлил себе под нос и продолжил свою эпопею:

— Ну ладно, что тут про меня да про меня. Давайте историю вам расскажу. Вот иду я домой, а навстречу мне идёт капиталист уголовного покроя с целью украсть мой… ну пусть будет платок. А вот если бы на угольной шахте ему платили лучше, у меня бы не крали платок. Как вам идея?

— Довольно популистки, — ответила Оделия.

— Ну почему же? — нехотя ответил Самуэль.

Он не дождался ответа и стал тихо попивать свой алкоголь, выжидая паузу и тая время. Люди делятся на множество типов личностей. Есть те, которым нельзя заткнуть рот и нельзя показать их абсолютную ненужность в определённой ситуации, хотя это вполне всем очевидно.

На стойке стояли новые газеты. Как всегда, убийства и расследования полиции в отношении потрошителя были на одних из первых страниц. Оделия взяла в руки одну из газет и начала формировать для себя газетные вырезки. Она стала рассматривать картинки и читать одно из дел, которое нечаянно взяла с собой, быстро собираясь из кабинета.

«Место убийства, вблизи Цеппелин-Штраус, на западе города…» Что бы это могло значить?

Тут мозг Самуэля Шмидта перезагрузился, и он стал раздавать советы бармену, как разливать напитки, чтобы раскачать ситуацию и вернуться к диалогу с Оделией, взять и навалиться резким запахом в нарративы её внимания.

— Эй, товарищ, да, ты, Герр Наливайка, ты не думаешь, что правильнее наливать под другим углом? И надо заранее давать людям воду, чтобы они слабее напивались и так оставляли у тебя больше денег. Да, я знаю.

— Я думаю, это не ваш профиль, — ответил Наливайка.

— Ну и что? Ты просто наливаешь, бармен. Успокойся, я же просто даю тебе совет. Скажи хоть раз, чтобы мои советы не имели силы? Конечно, они всегда сильны, ведь я имею расчет.

Оделия читала дело. «Рядом с трупом молодой девушки найден червовый туз…» Хм, «карта и западный Ганновер... Что там могло быть и почему именно эта девушка?..» Там только рядом церковь святого Климента, подумала она.

— Бармен, можно мне карту города, пожалуйста? — попросила Оделия.

Бармен зашел за барную стойку, прошел за угол в дальней стороне паба и достал старую карту 1880 года.

— Вот, держите.

— Спасибо.

Оделия взяла карандаш и начала высчитывать на глаз метраж от церкви до места убийства. Почему-то ей это не давало покоя.

— Вот вам моя ручка, — сказал Самуэль, опять нависнув и протягивая перьевую ручку.

— Она мне не нужна, спасибо.

— Ну как же, лучше ручкой, чем карандашом, — ответил Самуэль.

— Я думаю, это не важно.

— А что вы считаете метраж? Там метров 200 от силы. Я выступал с митингом возле этой церкви, хорошо знаю местность, могу сходить показать.

— Стоп, хватит. Вы мне мешаете, и ваши коммунистические идеи преступны, Герр Самуэль, — сказала Оделия, пересев от напирающего оратора.

— Ну я хороший человек, просто хочу помочь. Я вот котов в приюте недавно кормил...

— Котов?

— Да.

Оделию пронзила молния. Сейчас будет маленькая справка. Когда-то давно, когда она с Винфрилом сдавала полицейские экзамены, там были главы из книг с только начавшей набирать популярность психологией преступников-психопатов. Там была строчка: «Чувственность и видимые признаки сострадания преступники проявляют к детям и животным». Оделия вспомнила про Урмана, как он проиграл Картману в покер и что он католик, а рядом католический собор, и у него есть дети. Он явно к ним неравнодушен, а ещё, скорее всего, он был связан или даже расследовал именно это дело.

— Мне нужно вернуться в участок и всё перепроверить, — тихо сказала Оделия и начала собираться.

— Ну куда же вы? Давайте ещё выпьем, — сказал Самуэль, перегородив фрау путь в сторону выхода.

Оделия обошла навязчивого оратора и пошла в сторону полицейского участка. Уже было затемно, и на улице почти никого не было. Было даже немного страшно. Из тишины ганноверских кварталов сзади стал слышен звук отбивающих каблуков.

— Стойте, подождите, — кричал Самуэль, пытаясь догнать Оделию.

Оделия только снизила темп шага, но не остановилась, нехотя давать заднюю или ждать его.