Віктор Ткаченко - На Юг, Віктор Ткаченко

Моника лишь кивнула, продолжая своё занятие. Он снова почувствовал прилив раздражения. «Вот бы мне такую, как Оделия, она бы хотя бы готовила хорошо», — промелькнуло в его голове.

В комнате воцарилась тишина, прерываемая лишь звуками падающего дождя за окном. Конрад думал о своём прошлом, о тех днях, когда его уважали и боялись. Он вспоминал встречи с сенатором Освальдом и как тот всегда шутил, унижая его при каждом удобном случае. Его мысли вновь возвращались к бутылке, к тому мрачному утешению, которое она ему приносила.

— Я пойду на улицу, — сказал он внезапно, вставая со стула.

— Зачем? — спросила Моника, подняв голову.

— Просто подышать, — буркнул он в ответ и вышел из комнаты, не дожидаясь её ответа.

На улице дождь превратил землю в грязное месиво. Конрад, пряча лицо под капюшоном, направился к ближайшему кабаку. В его голове крутились мысли о том, что жизнь, возможно, никогда не наладится, что он обречён на это бесконечное существование в нищете и безнадёжности. Он понимал, что каждый день был похож на предыдущий, что ничего не менялось, кроме его возраста и усталости.

Войдя в кабак, он сразу заказал себе крепкий напиток и, усевшись за столик в углу, начал размышлять о своём будущем. «Что же я делаю? Почему всё так?», — думал он, но ответы не приходили.

В тот момент он понял, что был на пороге чего-то большего, чем просто кризис. Это была точка невозврата, где каждый шаг вперёд мог привести его к новым падениям. Его единственной надеждой оставалась Моника, хотя он не был уверен, что она сможет вытащить его из этой ямы.

Он снова поднял бокал и сделал большой глоток, чувствуя, как алкоголь обжигает горло. В этот момент он осознал, что должен что-то изменить, иначе он потеряет всё. Но что именно и как это сделать, он пока не знал.

Ответ так и не пришел, затянув Конрада в очередной день. Всё было так же тускло, так же грубо, так же грязно.

Нет, сегодня точно что-то надо менять, думал он. У очередного дома перед продажей десятков старых радио стоял мальчик, продающий газеты. Обычный глухонемой мальчик со стопкой газет и черным от копоти носом картошкой. Конрад, проходя мимо, решил облегчить его участь и забрать одну газету, дав тому четверть марки.

Газета ему нужна была для упаковки солёной тараньки и черного хлеба, припасенного на обед. Да не спрашивайте за тараньку, она мне просто нравится.

Разворачивая газету, Конрад увидел знакомое издательство, одно из дочерних компаний Герра Иммермана.

— Что? Как сюда попала газета с Ганновера? — спросил он вслух. Затем понял, что распечатана она в Берлине. — Старик, ах старик… решил попытать счастья в политической жизни Берлина.

На обложке было написано:

«ГАННОВЕРСКИЙ ПРОИЗВОЛ, БУНТЫ, БЕЗДЕЙСТВИЕ СЕНАТА»

— Как же он давит…

Большая часть была забита громогласными заголовками про митинг суфражисток и плохую работу ганноверского сената и лично комиссара полиции.

«Полиция бездействует, Яммер режет и потрошит людей», — написано на следующей странице.

— Как дела? — спросил голос.

— Кто? Что? — поднял глаза Конрад, растерявшись и смяв газету.

Большой Вильгельм стоял рядом, скрестив руки за спиной и радостно хлопая глазами.

— Сколько радио продал за эти пару дней?

— Что… герр, я только начал смену…

— А вчера?

— Вчера я продал два, — сказал Конрад, оставив пару радио дома… точнее, просто забыв.

— Хорошо, молодец. Дай мне чеки, пожалуйста, мне надо оплатить счета в банке.

— Но герр, нельзя же…

— Но я твой начальник, Генрих. Давай мне чеки, или ты мне врёшь?

— Нет, герр Вильгельм, просто мы сдаём чеки раз в неделю в бухгалтерию, не хочу потом иметь проблемы.

— Ладно, я тебя проверял, — сказал Большой Вильгельм, похлопав его по плечу.

Вильгельм всегда умел достать любого своей улыбкой и тут же каким-то странным проверяющим вопросом, но Конраду не следовало даже изображать злость. Он боялся вылететь с этой простой работы, которая хоть что-то ему давала, кроме унижений.

— Хорошо, герр Вильгельм, мне пора, — сказал он.

— Беги, беги зарабатывать деньги для компании, — кричал Вильгельм, махая платком в догонку.

Очередной рутинный день проходил, так же проходя мимо фрау Ветцдаум.

— Милый, милый… где оплата? — кокетливо спросила она.

«Я забыл про оплату», — вспомнил он. «Как же я мог забыть про оплату комнаты».

— Да, вот, вот сейчас с комнаты возьму кошелёк, фрау, — сказал он, открыв дверь.

— Хорошо.

— Собирайся, — тихо сказал он Монике, лежащей в кровати.

— Зачем? — спросила она, не проявив интереса и даже не одевшись.

— Помнишь, ты, когда была на первом месяце беременности, хотела в оперу? Так вот, сейчас ты на пятом месяце, и мы идём в оперу. Хочу, чтобы наш ребёнок слушал великих немецких композиторов прямо со сцены твоего живота.