Віктор Ткаченко - На Юг, Віктор Ткаченко

— Что это? — сонно спросила Моника.

— Это для нашего ребёнка.

— Ладно, раньше начнёшь — раньше закончишь. Раздевайся, инспектор Конрад или менеджер Генрих, как там тебя.

— Что?

— Ну начнём, дурашка.

Моника через рукава сняла мешковатое белое одеяние, оголив своё тело перед инспектором. Идеальная фигура, по которой сенатор Освальд когда-то выбирал себе секретарш на работу, ещё осталась. Из-за легкого голода приукрасились лёгкие формы, но пышно красивые груди, напоминающие пару легко свисающих больших апельсинов, так и хотелось сорвать рукой. Конрад, не отводя стеклянных испуганных, как у ребёнка, глаз, стал растягивать пальто. Он делал это так быстро, что порвал шов в районе рукава. Брюки с тяжелой металлической пряжкой упали на пол, испугав пару котов за дверью. Перед Моникой «встал», если можно так сказать, корешок сантиметров десяти.

«Теперь понятно, зачем он учился на полицейского и так пытался добиться власти. Ладно, хоть не будет больно», — подумала она, раздвинув ноги.

Конрад подошёл к кровати и впал в неё (не уточняется в кровать или в Монику).

— Какой ты тяжелый...

Из-за шляпы Конрада Штайнера, пыхтящего в две стороны по вертикали, виднелись стрелки настенных часов. Моника считала каждую секунду этого позора, и ей немного было стыдно от скрипа перед галёркой из котов за дверью. Одна минута пятнадцать секунд — столько прошло с момента, когда ременная пряжка упала на пол.

— Ааааа... хехе... хееее, — Конрад, задыхаясь, полез обратно, поднимая штаны на место.

Моника не стала одеваться, а просто поднялась повыше на подушку, немного прикрывая вставшие от сквозняка соски.

— Ну что, из еды ты мне принёс?

Конрад не спал после этого, вглядываясь в авангардизм потолка. Моника храпела у него под ухом. Уже светало, пора было собираться на «любимую» работу. Всё-таки у него уже есть семья в довольно привычном понимании этого термина. Заправив рубашку и натянув подтяжками брюки на нужную длину, Конрад поцеловал спящую Монику, накинул пальто, взял свой огромный серый саквояж и пошёл на работу.

Последние холодные дни 1900 года. Берлинская брусчатка выглядела куда сиярнее и намного красивее ганноверской. Множество улыбчивых и не очень людей спешили по ней на работу. Конрад был одним из этих людей. В «Кригсгофен и компания групп» уже кипела работа, и Большой Вильгельм раздавал маршруты для поэтапного обхода каждого дома с целью продажи радио.

— В новом году нам нужно продать 10 000 экземпляров, поэтому каждый месяц я буду увеличивать вашу выработку. Следовательно, кто-то из вас может заработать больше.

— Так нам нужно будет работать больше, — сказал Пит, улыбаясь в сторону Грэхема для поддержки шуткой.

— Конечно, тебе придётся работать больше. Вам всем придётся больше работать, — сказал Большой Вильгельм и раздал им карты. — Сегодня вы, два любимых умника, идёте в северный Шпандау.

— Но там же одни бездельники и малоимущие, герр Вильгельм, — добавил Грэхем.

— Знаю, поэтому именно туда вас и отправил, — улыбнулся Большой Вильгельм и пошёл в свой кабинет, почесывая промежность.

Перед тем как закрыть дверь, через офисное стекло, показывающее весь вид на столы подчинённых, он приметил стоящий саквояж Генриха Гота. Сам Генрих заполнял какие-то бумаги для прохождения карты.

— Генрих, зайди на пару минут.

Конрад поднял взгляд и медленно пошёл в кабинет начальника, быстро обдумывая все варианты событий, которые могли бы произойти. Но количество шагов не располагало к длительным мозговым штурмам. Дверь захлопнулась. Большой Вильгельм дважды похлопал Конрада по плечу.

— Сядь, — сказал Вильгельм, тыча свой толстый палец в сторону стула. Сам же, обойдя стол, начал рыться в бумагах.

— Ах, что-то я тебя хотел спросить… что же…

Маленькие капли пота начали течь у Конрада по шее, упираясь в воротник рубашки.

— Вот, ты не вписал некоторые личные данные по страховке: год рождения и бла-бла-бла… Я что, сам должен это делать? Кто тут на кого работает, всё-таки? — Большой Вильгельм кинул лист и ручку перед Конрадом.

Бывший инспектор взял этот набор канцелярии и, подумав, что лучше сможет придумать фиктивные данные за своим столом, поднялся и уже собирался покинуть кабинет.

— Генрих, кстати, тут мужчина приходил, интересовался тобой.

— Кто!? — спросил Конрад.

— Вот он оставил визитку.

«Офицер полицейской канцелярии Виктор Грем» было написано на лакированном листке картона.

— Генрих, у тебя же нет проблем с этими парнями? А то я не хочу проблем для фирмы. Я же не мама, чтобы следить за вами всеми.

Конрад молчал и смотрел каменной физиономией, стараясь не выдавать никаких эмоций.

— А знаешь, вот твой маршрут. Иди, работай.

Очередной рабочий день Конрада Штайнера начинался с обычной повседневной рутины в «Кригсгофен и компания групп». Взяв в свой саквояж опытные образцы радио, Конрад под именем Генриха продвигался по своему привычному утреннему маршруту. Проходя через стоки канав и мимо криков борющихся с нищетой простолюдинов, которым были чужды инновации в радиотехнике, он испытывал отвращение. Конрад чувствовал омерзение ко всему, что прикасалось к его благочестивому взгляду. Его раздражало всё: коллеги, семья, работа и простые люди. Бывший лучший инспектор целого района Германской Империи, он теперь находился в столице под другим именем, побираясь и пытаясь заработать крохи на пропитание себе и своей уже очень обленившейся Монике, которая со временем станет похожа на ту старушку, у которой он снимает комнату.