Віктор Ткаченко - На Юг, Віктор Ткаченко

— Кажется, вы уже не инспектор, если помнить прочитанные мной газеты, но благодаря вашему спасению виселицу я обойду, так что могу рассказать, — сказала Моника, упав на колено.

— Кажется, у вас лёгкое сотрясение.

Моника потеряла сознание. Конрад, будучи пьян, поднял её на руки и понёс в сторону дома. Спустя три передышки и два мочеиспускания он был на месте. Моника так и не очнулась.

Лицо Моники окропила вода.

Моника очнулась в небольшой, неизвестной ей комнате. На лицо тихо млел тусклый порыв света из-под винтажных или просто очень старых оконных занавесок. Платье было не на ней, а висело на спинке стула, постиранным и выглаженным. Кожа чесалась от волокнистого белого наряда, похожего на постельное одеяние какой-то старушки. В нос ударил весь спектр ацетона, а на лоб стали падать капли воды. Капельки воды были столь тяжёлыми, как в одной китайской пытке, которая так и называется, пытка каплей воды.

Глаза Моники открылись. Перед взором стоял Конрад, изрядно поливающий её водой… из своего рта.

— Что ты делаешь!? — крикнула Моника.

— Я пытался привести тебя в сознание.

В дверном проёме сверкнула чернозубая улыбка фрау Вертцдам. За ней следом шли четыре тёмные кошки, или, может быть, кота, это не столь важно для повествования.

— Ладно, мне пора на работу, — сказала Моника и начала суетиться, собирая вещи вокруг себя, цепляясь руками за одеяло, как маленький львёнок, прижатый надзирателем к краю клетки.

— И куда ты пойдёшь работать? К тому бару? Опять воровать? Насколько я помню, коллеги Освальда говорили, что ты хотела работать в опере, и сцена в баре явно не была оперным представлением и вряд ли подготовкой к нему. Так скажи мне, Моника, как ты свернула на путь разврата и воровства?

— Я… я… у меня не вышло… пробы не прошла, — приглушённым голосом ответила Моника.

Конрад приложил ко лбу намоченный платок, приготовленный для Моники, и отошёл на пару шагов назад, вглядываясь в шкаф. Там не было ничего интересного, что Моника сразу заметила, но Конраду нужно было выдержать эту полицейскую до жути неприятную моральную паузу. «Ну всё, сейчас этот инспектор будет меня отчитывать, как отец в детстве», — подумала она.

— А знаешь, учитывая, что ты в плохом финансовом положении, у меня к тебе предложение.

— Какое может быть предложение от инспектора-неудачника и убийцы? — заметила Моника.

Конрад в душе, может быть, и расстроился от таких моральных посягательств на его эго, но не подал вида, никаких намёков на этот эмоциональный недочёт.

— Сейчас меня зовут Генрих Гот, и я менеджер высокого звена. У меня много денег, правда приходится жить у помешанной старушки, чтобы не выдавать себя роскошью своего заработка.

Дверь в комнату открылась. Порыв ветра и сквозняк распахнули окно, и весь запах кошачьей мочи ударил в присутствующих, до слёз и лопающихся капилляров в глазах. Фрау Вертцдам смотрела каменным лицом на Конрада.

— Что, фрау Вертцдам?

— Мне всего лишь 67.

— И?

— Я не старушка, — заявила она.

— Ладно.

— Подтверди это, Генрих.

— Ладно, вы не старушка.

Дверь закрылась так же быстро, как и длился этот не романтичный диалог.

— Так вот, моё предложение. Мне уже достаточно много лет, и я могу содержать тебя финансово. И я хочу… хочу детей.

— Что? А я тут при чём? Этот диалог напоминает какой-то сюр, — сказала Моника.

— Я могу предложить тебе большие деньги за то, что ты мне родишь ребёнка. После этого ты можешь либо остаться, либо уехать.

— Нет, я не соглашусь на это, ни за что, — сказала Моника, отводя глаза от показного стыда.

Но и Моника, и Конрад прекрасно понимали её плохое финансовое положение и что в Берлине с тогдашними ценами ей ничего не светит. А если продолжать зарабатывать на хлеб с помощью воровства, то эта дорога ведёт только к Моабитской тюрьме. С другой стороны: «Конрад сильный и хороший мужчина, можно пожить здесь, пока выношу его ребёнка, а потом уеду с крупной суммой во Франкфурт. Всё лучше, чем искать пьяного старичка, чтобы что-то украсть», — подумала Моника. Не прошло и пары минут взаимных взглядов в пустые проекции комнаты, как прозвучало:

— Ладно, я согласна.

— Что?

— Не услышал?

— Нет, всё, понял. Напиши, что тебе нужно, я схожу в магазин.

Конрад передал ручку и письменный лист Монике. Она, чуть подумав, вписала туда десяток пунктов, не сильно богатых на содержание и не великих по цене. Молоко и мясо... Девушка давно не ела нормальную еду. Отдав список бывшему инспектору, она перевернулась на бок с намерением немного поспать, ведь сил совсем не было.

«Кис-кис-кис», — услышала она. Фрау Вертцдам опять кормила своих кошек или котов. На полу сидел Конрад и раскладывал продукты в алфавитном порядке и по цвету. Отдельно лежала какая-то деревянная погремушка, похожая на детскую игрушку.