Свидницький А. П. - Оповідання та нариси, Свидницький А. П.

Крестьянину, видно, был непригоден бычок, и Рахальский попал их обоих на дороге в местечко. Тогда высек хозяина, а бычка увел в лес.

Не забыл пан Рахальский и православного духовенства. Впрочем, нам удалось слышать только один рассказ в этом отношении. Рахальский действительно сделал добро одной вдовой попадье. Место не позволяет распространиться, и потому вкоротке скажем, что один помещик, не из близких соседей, занял у священника семьсот рублей и умер, не расплатившись. Вскоре умер и священник. Первый оставил своей одинокой вдове огромное имение, второй своей - пятерых детей и ни клочка земли. Известно, что наше духовенство живет не в собственных домах, что по смерти мужа вдова должна очистить квартиру для его преемника. Так случилось и с этой. Будучи обязана выйти из общественного дома, она прежде всего поехала к жене должника за деньгами. Но эта не только отказала, а даже велела вытолкнуть несчастную. Возвратилась обиженная на постоялый двор, где остановилась, и в слезах передает содержательнице все случившееся. Соседнюю комнату занимал Рахальский, сказавшись чьим-то адвокатом. Вмешавшись в разговор и выслушавши всю правду, он отдал попадье весь капитал с процентами, а потом ограбил ее должницу до того, что даже подушки пораспарывал. К барыне он явился под именем поверенного попадьи и прибег к насилию не прежде, и как получивши троекратный отказ.

Евреев и вообще купцов Рахальский не трогал.

В заключение скажем, что мнение русского населения нашего края о Рахальском менялось три раза. Сначала представляли его просто грабителем, потом защитником угнетенных, наконец прошел слух, вместе с которым замерла и молва о Рахальском, слух, принятый всеми почти за последнее слово о его значении. Еще не прекратилась деятельность Рахальского, когда начали поговаривать о войне, шепотом говорили,- забунтуют и поляки и что Рахальский назначен панами собирать складчину с целью образовать кассу для восстания. Последнее мнение быстро распространилось, и Рахальский, как бы в доказательства его справедливости, исчез. Явившийся на его место самозванец, как говорили евреи, вскоре был пойман. Таким образом, все непонятное в удачах Рахальского и неудачах полиции делается ясным само по себе. Непонятно только, почему он не играл никакой роли в последнем восстании. Или он умер раньше, или действовал под чужою фамилией, или же, наконец, верно народное мнение, что собранные им деньги поступили в французский скарб?

Не имея, кроме народной молвы, никаких данных для составления своего личного мнения о Рахальском, мы не произносим и нашего о нем суждения.

(Подольская быль)

Контрабанда - опасный, но прибыльный промысел. На пограничье занимались ею все сословия, и без преувеличения можно сказать, что там не было, а может быть, и нет лица, которое бы не имело прямого или косвенного участия в ней. Котомка богомолки и солдатский кивер, экипаж магната и сума нищего соперничали в передвижении контрабанды. Частные дома и публичные здания, корчмы и костелы, синагоги и кляшторы служили складочными местами, а Киев, Полтава, Харьков, Нежин, Кролевец и тому подобные конкурировали в сбыте. Разумеется, Бердичев заправлял всем. Нежинские греки 16 и немецкие колонисты Новороссийского края, 17 придорожный корчмарь и хмельникский арцерабин, заведомо или без ведома, были контрабандистами. Для контрабанды, случалось, беспокоили в погребах под костелами прах усопших и при дорогах кресты и статуи. В крайних случаях прибегали к надгробным памятникам, из которых еврейские более других пригодны, В Баре s[wiety] Niepomucyn 18 в камыше, в Браилове р[an] Jezus, 19 в каплице, возле Тульчина, Хороше 20 в яру, у Каменца «Райська Брама» 21 над скалою - на одну и ту же ногу хромали.

«Деньги всему причиною»,- рассудят евреи, хозяева контрабанды. Говорим - хозяева, потому что есть и наймиты. Последние и составляют именно то, что подоляне зовут пачковозами, 22 то есть контрабандистами в собственном смысле. Их сразу видно по бойкой манере, особенно в седле. На лошади пачковоз в своего стихии, как монгол. К какому бы сословию ни принадлежал пачковоз - был ли мещанин-еврей, или крепостной мазур, 23 или обыкновенный крестьянин и т. д., но все они так резко выделялись из массы, что и дитя не могло ошибиться в названии их промысла. Известны семейства, возившие контрабанду по наследству. Из них вольные люди встречались и в Балтском уезде, а крепостные жили исключительно у самой границы. В числе последних в свое время отличались два лица: отец лет сорока пяти, и сын, молодой парень, еще не брившийся. Их знала и пограничная стража, и местная полиция, и вся и окрестность; но кто хотел, тот не мог ни поймать их с пачками, ни уличить, а остальные не только не выдавали, но даже укрывали. Они были крепостные одного поляка, австрийского подданного, который жил в Галиции, и когда вдруг исчезали, то говорилось, что отправлялись на панщину, а когда так же нечаянно появлялись, то это значило, что с панщины возвращались.

Друзей у них не было, а были почитатели и поклонники; врагов тоже не было, но были завистники и покорнейшие слуги. Отец недолюбливал сына за упрямство, но баловал его как единственное дитя, оставшееся в живых.

- Будеш сі каятися,- говорили соседи.

- Іден Юда не каявся,- отвечал пачковоз,- а що мі до того, що син не варт мої ласки? Він мій, і баста: ліпше своя гадина, як чужа дядина.

Из одной поездки отец и сын привезли по два тюка чаю, так называемого бродского. 24 Это тот самый чай, который доставляется в Киев из Почаева 25 богомолками, отчего и зовется здесь почаевским. За Днепрам он известен под именем австрийского, а сами пачковозы разжаловали его в овес. Несколько лет тому назад больше двух четвертей такого овса евреи сложили у одного священника в Остерском уезде. 26 Как это случилось и чем кончилось, расскажем в другой раз, а теперь перенесемся на берега Збруча, в то село,