Віктор Ткаченко - На Юг, Віктор Ткаченко

— Не сдавайся, у тебя всё получится, — сказал её бывший в сне.

Но на самом деле её разбудили не слова Епископа, а шершавые пальцы Самуэля, натёртые мозолями за несколько дней держания горящих факелов. Она открыла глаза и увидела золотые украшения, сокровища Гесселя, множество монет и ожерелий.

— Получай, буржуазное создание, — сказал Самуэль.

Он взял и привязал её золотыми наручниками и ожерельем к вишнёвому стулу. Стул немного шатался, но его коллеги держали её тело на уровне пояса Самуэля, а он сам смотрел на неё своим печальным взглядом.

— Ну что ты? — спросил Самуэль.

Она была полностью под контролем золота древнегерманского эпоса, в руках и возможностях злого и мстительного Самуэля, чьи руки не остановятся, пока он не достигнет своих целей. Не знаю, откуда они берутся, как недоношенное существо, что получили от родителей. Вот оно, эгоистичное, безпринципное, не идущее на компромиссы даже с собственной совестью.

А знаете, если бы Самуэля любили так же тактично и красиво, как его сестру, возможно, он бы не пытался самоутвердиться за счёт глупых реплик и сказок о своей важности. Может быть, он не лез бы в чужие дела.

— Ты не сломаешь меня, — сказала Оделия, привязанная со всех сторон.

— А может, мне это и не надо, — ответил он, доставая бутылку палёного завезённого виски из Англии, безналогового дешёвого пойла за чужой счёт.

Всё происходило слишком быстро. Он раздвинул её губы своими пальцами, но она его укусила.

— Ах, блядь, сейчас я тебе покажу, покажу...

Он взял нож и раздвинул ей рот, разрезая дёсны и ломая зубы на кусочки. Поднёс бутылку к горлу и, напевая какую-то мелодию из Зигфрида, начал заливать алкоголь.

— Я ведь был хорошим актёром, — сказал он и снял штаны. — Сейчас ты узнаешь, какой я великий и в этом деле. Под вкус алкоголя и крови в горле... ахахах... моему члену будет очень тепло, очень. Я уже предвкушаю это. Ну что, парни, держите её крепче, чтобы фрау не упала от оргазма в обморок.

— Бум... Бум... два выстрела.

Один из подонков, державших Оделию, уже лежал мёртвый, спускаясь вниз по винтовой лестнице.

— Бум... выстрел, и его тоже достали.

На фоне звучала бушующая толпа. Сотни людей сжигали территорию музея. Самуэль лежал на полу с огнестрельным ранением в левом лёгком, не понимая, что произошло. К Оделии подошёл Конрад и достал нож.

— Прости меня, — произнёс он, доставая нож.

Он разрезал её золотые браслеты и снял руки с её тела, подняв её на ноги, но не подняв взгляда на неё.

Толпа прорвалась в здание и начала крушить всё вокруг.

— У меня есть ещё два патрона. Выход в ту сторону ведёт к садам. Поспеши, и ты успеешь сбежать. А у меня здесь есть свои дела.

Оделия думала и мечтала весь этот год, как лично задушить Конрада и отправить его на плаху трибунала.

Её тело было истощено, а разум затуманен. Она едва могла держаться на ногах, но инстинкт самосохранения подгонял её. Она не могла доверять Конраду, но сейчас у неё не было другого выбора.

Она лишь могла слышать, как вдали за спиной его разрывает толпа, под звук двух последних выстрелов из револьвера.

Он убил её мужа, он был жесток и честолюбив, он совершил множество ошибок, но в последний момент спас её от Самуэля, который хотел её изнасиловать, и от толпы, хотевшей разорвать всё на куски. Возможно, это и было его предназначение, его суть и сущность. Возможно, да скорее всего, Винфрид и хотел бы этого сам. Он бы сам запросто отдал жизнь за неё, только это была отсылка в будущее, как с рассрочкой. Конрад, погубивший много жизней из-за личных нервов и проблем по расследованию дела Потрошителя, теперь сам стал героической фигурой и пожертвовал собственной жизнью, чтобы та единственная, кто может его поймать, выжила.

Или, может быть, он искал прощения, ведь всё плохое, что с ним стало происходить, случилось после тех убийств. Загад, когда они с Отто Гендевальдом взяли его и подбросили в тёмные переулки Ганновера после того, как Потрошитель убил мальчика, и чтобы не нашли доказательств превышения полномочий, он решил убить и Отто.

Многие люди реальны, есть страх и истинная злость в виде Потрошителя — главного злодея, что мучает и издевается над городом тёмной тенью, проносясь через всё существо сюжетного города, убивая и калеча десятки и мучая тысячи через порождения самого естества, самого страха. Того, что может и будет мучить всех даже после смерти этого таинственного персонажа. Но вот видимо и подходит конец этой молитвы.

Возможно, это именно то, чего и заслужил этот город под властью сената, под властью всех тех побочных эффектов общества и из пробирок новых достижений человеческих исследований. Сегодня заново переизобретают всё новые и новые вещи, давая им то, чего не хватало тысячами лет: комфорт, личностные амбиции и богатство стали на первом плане, а общественные проблемы давно были задвинуты на задний план. Так может, мы и заслуживаем такого, как Потрошитель?

Косвенно он калечил каждого из нас: Оделию, у которой забрал мужа, Конрада, который пошёл по кривой дорожке вследствие всех этих событий, бедствующих людей и проституток. Все они стали жертвами. Но ключевой вопрос: жертвами чего?