Віктор Ткаченко - На Юг, Віктор Ткаченко

Пока вы, мои дорогие читатели, отвлеклись от скучного очередного нумерования томов и переместили свой уставший взор на противоречивые верования Картмана, дела легли в хронологическом порядке и полностью заняли весь стол.

— С чего начнём, фрау? Не помню, как вас зовут, — сказал Урман.

— С 1897 и первого убийства Полины Цицарин в Блошином переулке на Дасштрассе, — ответила Оделия, показав указательным пальцем на маленький позолоченный бейджик возле правой груди.

Урман, конечно, знал, как зовут Оделию, и несколько раз пересекался с ней до этого взглядом, ещё когда работал оперативником 16 месяцев назад. К чему была его замысловатая и откровенно глухая реплика, пока не известно.

— Кто занимался Цицарин? — спросил Урман, повернувшись в сторону Картмана и Мармана, так как они раньше расследовали эти дела и имели больше опыта.

Картман, сделав шаг назад, небрежно развёл руками и чуть не разбил керосиновую лампу. Он попятился назад.

— А что я? Я расследовал только Кэйтелин Песков и близняшек Хинтенбург, остальные убийства — это дела других. Вот спросите у старика Мармана, — показал пальцем в рот Мармана, допивающего какую-то стеклянную тару.

Марман разложился на кресле возле стены у входа. У него был отличный обзор на всех присутствующих, и хоть он не был во главе стола, создавалось впечатление, что этот вечно бухающий, живущий с матерью индивид имеет доминирующую позицию по всем витавшим в комнате настроениям. Тем более, Картман его ничуть не смутил.

— Да, — сказал Марман.

— Что да? — спросил Урман.

— Да, я занимался первым делом и ещё дюжиной по Потрошителю.

— И? — уточнил Картман.

— Что "и"? Открывай, давай перечитывать. Думаешь, я всё помню? Тем более, именно ты тогда подгонял меня, чтобы тебе передали дело, протестантский ты мудак, — закончил Марман на повышенных тонах.

Он встал и пошёл в сторону коллег, потирая свои измазоленные руки об бежевый старый свитер. Подойдя к столу, сел под самый его край, нависнув большой тенью из так удобно расположенного светильника над ним прямо над Оделией.

— Ты как бегемот, — сказал Картман.

— Нет, у него 36 зубов, а у меня где-то 27, так что некорректное сравнение.

— 25, — поправил Картман.

— Может, вы прекратите свою биологическую сводку? — добавил Урман.

— Может, но тебе надо бегемота увидеть. Сходи в зоопарк, — добавил Картман.

Марман открыл первое дело, отвернув корешок картона пальцем. Он покрутился на месте, будто ему что-то мешает. На первом листе было фото первой убитой — Полина Цицарин (1860-1897) из сводки: «Внешность: рост — средний (около 165 см), фигура — стройная, но не хрупкая, волосы — длинные, каштановые или русые, заплетённые в косы или уложенные в пучок, глаза — голубые, лицо — овальное, с нежной кожей и румянцем, одежда — платья из тёмных тканей (шерсть, бархат), украшенные кружевами и лентами, на голове — чепец или шляпка. Характер: скромная и добропорядочная, вежливая и обходительная, трудолюбивая и хозяйственная, умеет шить, вязать и готовить, религиозная, почитает родителей и старших, мечтает о счастливом браке и семье. Интересы: рукоделие, чтение, музыка, прогулки на природе, посещение церкви. Образование: начальное образование, умеет читать, писать и считать, может играть на фортепиано или другом музыкальном инструменте. Социальное положение: из семьи среднего класса, может быть дочерью ремесленника, купца или чиновника, вероятно, не работает, а занимается домашними делами».

— Всё банально, обыкновенная проститутка, — добавил Картман.

— Как так? Тут же не вписано это! — удивилась Оделия.

— Это понятно между строк. Потрошитель из Яммера редко интересовался чем-то чистым и городским. Ему больше импонировали проститутки. Например, эта Полина, — сказал Марман.

Минутная тишина окутала просторы следовательского кабинета. Молчание запятнанных кровью и взятками блюстителей закона могло немного смущать. Всё это довольно странно. Как эти три карты с одной колоды работали над одним делом и постоянно вместе играли в покер, и не могли раньше всё сопоставить? Почему именно после прихода Оделии начались телодвижения в данной пропорции графика расследования убийцы из Яммера? Всё это не давало ответов, а всё больше напоминало квест или пазл, если позволите, где каждый винтик системы лишь запутывал конструкцию дела до его полной неузнаваемости. Урман, Картман и Марман как фокусники или шарлатаны: они изощрены довольно привлекательной улыбкой, но не стоит обманываться перед этими людьми и держать ложные надежды, полагаясь на них и доверяя им.

Оделия понимала это прекрасно. Её милые пальчики, уставшие после уже третьего тома дела, глаза, проплаканные ночами напролёт из-за Винфрида, всё это — все её части тела — излучали изящную усталость. В темноте густел мрак, и было понятно, что чёрный для неё слишком яркий цвет. На плаву её держала лишь мотивация — мотивация распутать это веретено. Они с Винфридом по просьбе Освальда начали это, кому, как не ей, это закончить.

Нужно было начинать и ставить ставку в этой игре. Оделия поднялась из-за стола, боковым зрением она видела, что Урман составлял список покупок домой для жены и детей. Краем глаза она увидела «молоко, хлеб, яйца». Из-за работы Урман постоянно боялся забыть что-то и записывал это в маленькую книжку, которую клал в правый карман пиджака. Она создавала некоторое неудобство и выпирала из-за лацкана, так что господин следователь никогда не забывал про её существование и всегда мог заглянуть, не забыл ли он что-то. Более эффективно можно было только крестики на запястье рисовать, дабы память не ушла бездушно.