Віктор Ткаченко - На Юг, Віктор Ткаченко

Между делами по Яммеру, которые он читал на постоянной основе, во внутреннем кармане его пиджака всегда лежала маленькая карманная Библия. Штайнер с виду мог казаться человеком внесистемным, честно говоря, мне так иногда и казалось. Холодный взгляд из голубых глаз и брови, которые держались на одном уровне, какую бы эмоцию ни испытал инспектор. Если бы существовала медаль за брови, её точно дали бы Штайнеру. Под пиджаком пряталось не только слово Божье, но и шестизарядный револьвер, вечно готовый к бою, то есть взведённый в боевое положение.

Штайнер и Гендевальд не с самого начала вели расследование по Яммеру. Изначально убийства в разных районах расследовали местные участки. Лишь через пару лет, во время пивного марафона в одном из центральных пабов, которым владеет бывший коп на пенсии, встретились пару следователей по мокрухе и обсудили очень похожие эпизоды из своих районов. Когда картинка начала складываться, что убийства похожи и, возможно, орудует один и тот же человек, то созвали комиссию во главе с комиссаром Нижней Силезии. Тогда и создали штаб.

Главой штаба назначили Конрада, а в помощь дали Отто и немного финансов из казны города.

Конечно, это были сущие гроши для поимки маньяка. Не было ни описания, ни одного свидетеля, ни одной уцелевшей жертвы. Проститутка, найденная сенатором Освальдом в проулках квартала возле Цитадели, была девятой жертвой.

Что вообще такое девять жизней? Девять жизней — это чья-то судьба, кто-то любил этих людей, а их просто утилизировали и всё? Если вдаваться в практическую часть вопроса, то в конце 19 века половина Ганновера читала Ницше вместо посещения протестантской или католической церкви, и что для тех, что для тех жизнь человека мало что стоила.

Честно говоря, если бы меня спросили, что можно сделать, чтобы могло сойти вам с рук без наказания — убить десять человек или украсть десять лодок, то здравомыслящий человек того времени выбрал бы убийство людей. Ведь лодки стоят денег, не говоря о том, что они банально большие. А уход десяти маленьких экономических ячеек на тот свет мало кто заметит.

Ситуация накалилась в 1899 году, когда убили семилетнюю девочку. Её нашли изнасилованной, как ту проститутку. Тогда владелец газет Иммерман взорвал настоящую пороховую бочку, и на комиссара начали давить общественность и политики. Тот начал давить на председателя штаба Штайнера, конечно, без увеличения его финансовых возможностей для поиска убийцы. Штайнер, в свою очередь, начал давить на пухлого Отто, выдавливая из него кишки своими библейскими притчами.

Ночь под тусклой лампой сменила тон позднего обеда в столовой, но не было никакого просвещения в деле. Гендевальд уже был измотан опросом зевак со всего квартала, а пальцы Штайнера украсили малиновые мозоли от количества перелистанных страниц уголовного дела. Отто разложился на диване и приложил ко лбу слегка холодный графин с водой, чтобы испытать каплю облегчения от напряженной ситуации. Штайнер и не думал отдыхать и начал подкидывать дров в костер изнеможения пухлого Отто.

— Мы его обязательно поймаем, — сказал Штайнер своему подопечному.

— Это было бы хорошо, герр инспектор, но как? — ответил Отто, не убирая графин со лба.

— "Ибо плата за грех — смерть, а дар Божий — жизнь вечная во Христе Иисусе, Господе нашем", — в рифму и поправив галстук, сказал инспектор.

— Вы опять цитируете Библию? Вы же знаете, что я еврей и не читал это, — ответил Отто.

— Еврейство не порок. Иисус тоже был евреем, но в первую очередь сыном Господа… хотя знаешь, Отто, мне кажется, я знаю, как мы поймаем этого подлеца, — сказал Конрад, прикрыв лицо руками, продумывая мелочи.

Отто присел и поставил графин на комод, стоящий рядом. Не прерывая мысли Конрада, он держал паузу и молчание, чтобы выслушать его.

— Твоя искалеченная вера мне кое-что подсказала, но мы воспользуемся моей верой. Мы, как Господь Бог, принесем в жертву сына Господнего Иисуса Христа, не в спасение от греха, а как наживку.

— Что вы имеете в виду… — ответил Отто, уже поняв, к чему ведет мотив инспектора Штайнера.

— Мы используем парня или девушку как наживку, — сказал Штайнер, хлопнув ладонью по дубовому столу.

Утром, после выпитой на ночь бутылки крепкого трёхлетнего рома, Отто выкатился из дома, забыв свой галстук. По дороге в офис инспектора он позавтракал в закусочной на Бэйкерштрассе и, как всегда, превысил суточную норму калорий. Ветер дул прямо в лицо Отто, и его большие небритые щеки надувались ещё больше, а пуговицы на пальто, не сходящиеся, извивались по ветру, как у героя из комиксов. Только без суперспособностей, а с диабетом, хроническим перееданием и проблемами с алкоголем на ночь. Отто Гендевальд много курил, и сегодня был один из тех дней, когда он курил особенно много. Пачки сигарет на день оперативной работы ему показалось мало, и он купил ещё две про запас. Поджигая сигарету утром, Отто чувствовал неописуемое чувство эйфории, напоминающее ему его самую первую сигарету, выкуренную в школе. Лёгкий дурман, окутывающий лёгкие и кружащий голову, немного расслаблял притупленные чувства после ночной смены в участке. Но если у первой сигареты было оправдание, то в чём смысл двух выкуренных пачек в сутки?

Когда Отто закончил академию полиции с отличием и был лучшим выпускником на факультете, он был совсем не тем, кого мы знаем сейчас. Он был подтянутым и стройным парнем с очень острым и логически верным умом. Логические полицейские задачи на лекциях криминологии возбуждали чувство справедливости и наказания преступников в отдалённых глубинах души Отто. Когда Отто дали первое дело в 1895 году, ему было немного за 22, совсем молодой парень со знаком отличия из академии. Дело было под стать его уму и сноровке, но опыта было слишком мало… Ах, опыт, да, конечно, он имеет значение. Полицейскому дали дело мясника Дойла, рекетира, по локоть измазанного в крови. Днём он работал мясником на забое скота у тёти Кондебульд, а вечерами грабил лавочников. Кличка мясник появилась из-за одного лавочника, который не хотел расставаться со своими кровными, и был пущен, по слухам, мясником на убой как скот. Отто Гендевальд долго собирал показания свидетелей и косвенные улики, и вместо того чтобы доложить начальству, не выдержал и не соблюл устав, заявившись пьяным к Дойлу с папкой улик. Дойл, отсидевший два срока в Зибецгруфе на севере, вблизи Дании, так просто не собирался идти с повинной и, выхватив пистолет, прострелил живот юному полицейскому, убежав как цыганский табор летом. Отто пережил это ранение. С тех пор из-за раны и проблем с кишечником он заметно набрал в весе и сменил гардероб на более тихий и прищемлённый. Значок отличия полицейской академии он больше никогда не крепил на свою грудь.