Свидницький А. П. - Оповідання та нариси, Свидницький А. П.

- Мои,- ответил шляхтич.

- То вы, слава богу, не пиши,- начал еврей,- заробыте на луччи, а ти нехай уже идуть другому на корысть.

Шляхтич с тем и удалился. Надо знать, что он был из числа не забывавших атамана, только в последнее время имел неосторожность, идучи через село, в котором жил атаман, остановиться перед чужим, а не перед его шинком.

Бывают и такие случаи, что атаман прямо говорит: «То не мои сделали, мои вашего не тронут». Или же возьмет переймы и благосклонно успокоит просителя: «Отправляйтесь с богом домой, ваши лошади возвратятся». И действительно, после такого ответа лошади окажутся часто даже во дворе хозяина. Иногда, впрочем, надо бывает отправиться в то место, которое укажет атаман в лесу или в яру, и там забрать свою собственность.

- Спасибо и за то,- говорит хозяин отысканных лошадей и рад-радехонек, что атаман взял меньше, нежели сколько лошади стоят.

Не задобрить атамана, а тем более рассердить его - значит рисковать всем своим состоянием. Благо, если позволит держать таких лошадей, о которых говорят: як біжить, то дрижить, як упаде, то й лежить. Оттого никто не осмеливается не только отказать атаману в чем-либо, но все готовы друг перед другом предложить свои услуги. Если же атаман приезжает в село, где его знают, то для остановок избирает дом своего любимца. Если таковым оказывается не помещик, то он просит хозяина дома пригласить остальных; если же остановится у помещика, то сам отправляется пешком к ближайшему из пользующихся его благорасположением, а остальным передает поклон.

- Вы такой редкий гость у нас; посидите, пожалуйста,- просит осчастливленный визитом.

- Нема часу,- отвечает атаман,- нема часу. Я, знаєте, до пана заїхав, треба честь знати, як то приповідають: «Бога не гніви і чорта не дражни». И торопливо отправляется к помещику, но не из уважения к нему - на самом деле пан более угождает атаману, нежели этот последний ему. Таким объяснением атаман дает знать, что, мол, держись: видишь, кто дорожит моим вниманием.

В 1864 году особенно популярны были два атамана - один в г. Умани, другой в м[естечке] Саврани Балтского уезда. В Балтском же уезде разыгралась и следующая история, несколько раньше.

В том самом местечке, где была и становая квартира, жил с несколькими зятьями и несколькими сыновьями известный конокрад, не атаман впрочем. Он так был известен своим промыслом, что становому, который только что был сюда назначен, назвали всех членов почтенного семейства по именам в самом Каменце. Становой этот был молодой человек, едва окончивший курс в Киевском университете. Вступивши в должность, он тотчас же позвал к себе воров и говорит им: - Я пригласил вас на два слова. Всем известен ваш промысел. Или остановите его, ила готовьтесь в Сибирь.

- Так далеко?.. За что, ваше б[лагороди]е?

- Знаете вы лучше моего за что. Может быть, вы делились с моими предшественниками, может быть... Я считаю нужным предупредить, что я не из таковых; потому будьте уверены, что приму все меры и доконаю вас.

- Гм, в[аше] б[лагороди]е,- начал глава семейства,- насилу я догадался, в чем дело. Вашему предшественнику также клеветали на нас. Он также думал, что мы люди бесчестные. Но мы люди честные, только у нас много врагов - так много, эй-вэй!

Спустя некоторое время привели разбойника в стан. Едва пристав занялся допросом, как пришел конокрад и просит: - Ваше б[лагороди]е, прикажите выдать проводной лист. Я намерен справить тройку лошадей за Днепр.

- Потрудитесь прийти немного позже,- сказал становой.- Видите, я теперь занят.

- Як то занят? Що то занят? То вы занят, бо вы ваше благородие,- а я не занят? Я не знаю никакого «занят». Я человек торговый, мне случается купец. Если я их не продам, то понесу убытки. А кто мне пополнит их?

Становой из писцов скоро отделался бы от нахала. Но евреи имеют возможность вперед знать все, чем интересуются, потому и конокрад знал, что новоприбывший становой обходится без кулаков, и потому дерзко приставал. Выйдет из комнаты на несколько минут и опять возвращается: «В[аше] б[лагороди]е! А ще занят?»

Ни просьбы, ни угрозы не действовали. Выведенный из терпения становой вынужден был наконец прекратить допрос и велел написать проводной лист. Еврей подошел и письмоводителю и стал диктовать приметы.

- Точно мои лошади,- успокоившись, сказал становой, слушая диктовку.

- Точно ваши, да не ваши,- сказал конокрад.

- Где же лошади? - спросил становой, читая поданный лист.

- Здесь за воротами,- ответил конокрад.

Становой посмотрел в окно. Действительно, за воротами стояла тройка лошадей, из которых пару держал сын просителя, а третью - кучер пристава.

- Не будь там моего кучера,- сказал становой,- я подумал бы, что вы вывели лошадей из моей конюшнии.

- Я таки и вывел лошадей из вашей конюшни,- сказал конокрад, смеясь.- Уже и дал поводового кучеру. У вас же только пара, а здесь тройка,- заключил конокрад серьезно.

Становой улыбнулся шутке еврея и подписал лист.

На утро понадобилось становому ехать куда-то по делам службы. Он призывает кучера и велит запрягать лошадей.

- Каких прикажете, в[аше] б[лагородие]? - спрашивает кучер.

- Много их у меня разве, что спрашиваешь?

- Вы же изволили продать лошадей.

- Что?!

- Лошадей-то, в[аше] б[лагороди]е, вчерась изволили продать.

- Кому?

- А тому еврею, что приходил за конским паспортом.

Тогда только объяснилась шутка конокрада. Он нарочно выбрал такое время, когда пристав был занят, и, сказавши кучеру, что пришел покупать лошадей, отправился в канцелярию как проситель. Выходивши на двор, он каждый раз и переговаривался с кучером о достоинствах лошадей и, возвращаясь надоедать становому просьбой, говорил кучеру, что идет кончать торг.

- Ах, мошенник! - воскликнул становой.- Подайте его сюда!

Пришел еврей.

- Что ты сделал, мошенник! - начал становой.

- Ну-у, мошенник! Вже й мошенник? Я никакой не мошенник.

- А лошади мои?

- Ваши лошади? А разве я не говорил, что вывел, их из конюшни? Ну-у? Не говорил?

- Чтобы мне родились лошади, иначе завтра же будешь в Балте.

- В Балте?! Я не раз бывал в Балте; может быть, еще и