Лада Лузіна - Україна-Європа

– Дима! Дима!

Вышел сын, сунув руки в карманы джинсов. Ни на кого не глядя, ушел в коридор, только на пороге споткнулся и чуть не упал. Света вышла за ним, хлопнув дверью; Игорь остался один в кухне и только сейчас заметил, что синяя чашечка из праздничного сервиза упала на бок и лежит, и пятно недопитого чая расплывается по скатерти.

* * *

Перед избирательным пунктом играла музыка. Духовой оркестр, и рядом джаз, и рядом огромные колонки с попсовыми записями, и странно – музыкальные потоки не мешали друг другу. Не смешивались.

Процессы деления клеток лежат в основе роста и размножения любых организмов. Наш мир стал слишком разным, думал Игорь. Его раздирают противоречия; он разделится, чтобы выжить. И какое счастье – самому выбирать свое будущее.

Люди обнимались, целовались, смеялись и плакали, махали руками, поднимаясь на крыльцо избирательного пункта. Как на вокзале, подумал Игорь. Нет, хуже. Ведь на вокзале люди прощаются на время, пусть надолго.

В толпе шаталось много пьяных. Их провожали беззлобными советами: «Против квадратика не промахнись!» Раннее утро сменилось поздним, людей перед крыльцом все меньше, всем не терпится в новую жизнь… Только некоторые оригиналы тянут до последнего, до одиннадцати вечера. И совсем уж странные личности не голосуют вовсе – в полночь Избирательная комиссия распределит их по новым мирам, раскидает случайно, как карты.

Очередь двигалась быстро. Над кабинками, задернутыми зеленым сукном, зажигались и гасли красные огоньки. Игорь заверил свою личность при входе, дождался, когда над ближайшей кабинкой погас красный огонек, и вошел.

Большая – в рост человека – светящаяся панель. Анимационные заставки: победно скачет какой-то стилизованный атлет… Рвутся цепи, и еще раз рвутся… Распускается цветочек… Машет крыльями синица… Бежит гепард на логотипе «Рывка». Всего-то нужно коснуться его пальцем.

Вот они, миры на выбор, миры на Выбор. Отобранные, выверенные, протестированные, доступные каждому, на любой вкус. Там, внизу избирательного списка, пенится и пустеет, и снова пенится кружка: «Любителей пива» тоже кто-то выбирает, правда, Игорь не хотел бы оказаться в их мире…

Осталось только ткнуть пальцем в бегущего гепарда. Все решено.

* * *

Все решено.

Рядом, в пустой кабинке для сопровождающих несовершеннолетних, ждал Дима. Света стояла перед панелью, и щека у нее горела; только что она сама себе закатила пощечину. Пока никто не видел.

Как он мог только подумать. Нагородить ерунды, приплести какого-то соперника…

Не было у него соперников. Никогда. Он бывал вздорным, несговорчивым. Упрямым. Он бывал невыносимым. Кроме него, у Светы не будет мужчины, она просто не сможет терпеть рядом кого-то, рядом, где был Игорь…

Не все ли равно, где жить?!

* * *

Я тебя теряю, подумал Игорь в панике. Я теряю себя.

Бросаю, как ненужную вещь? Я – бросаю Светку?! Она пропадет без меня, но дело не в этом… Я пропаду без нее. Чертов я палач, разве все мои амбиции стоят единственного седого волоса на ее висках?

А Дима?!

Он шагнул к панели. Протянул руку; сейчас он коснется мерцающей поверхности, разбегутся волны, и зазвучит музыкальный сигнал – выбор сделан…

* * *

Захлебываясь слезами, Света выбрала на панели знак с бегущим гепардом. Выбрала «Рывок» – для себя и для сына.

В это же самое мгновение – а может, секундой спустя, – палец Игоря выбрал на панели «Синицу».

Грянул звуковой сигнал. Панель растаяла. Открылся портал; Игорь зажмурился, испытывая небывалое в жизни облегчение. Как хорошо. Как просто.

Не все ли равно, где жить?

* * *

– Нет! Нет!!!

Он проснулся на полу – во сне скатился с дивана. Перехватило горло; прошло несколько секунд, прежде чем отпустил спазм, и Игорь смог наконец-то дышать.

– Нет… – пробормотал, нащупывая край дивана. – Какой… какой сегодня день?

За окном потихоньку светало. Света босиком стояла в проеме двери. Глаза у нее были совсем больные.

– Ты что?

– Какой сегодня день?!

– Вое… воскресенье. День Выбора, – Света сглотнула. – Послушай, мне только что приснилось… самый страшный в жизни кошмар. Послушай… Что с тобой?!

* * *

Ранним утром воскресенья Дима Греков стоял на коленях перед кучкой пепла за спортивной площадкой. Его трясло от озноба, и ныла спина; Дима осторожно, как мог, собирал пепел и отогревал дыханием.

Пепел не был совершенно сухим. Не был он и мокрым. Черно-серый, нежный и мягкий, он светлел от дыхания и становился, кажется, с каждой секундой подвижнее, суше.

Потом еле слышно затрещала маленькая молния. Пепел пришел в движение, запорошил Диме глаза…

Феникс, большой и немного встрепанный, сидел на обожженном кирпиче. По его рыжей шкуре бегали искры.

* * *

Они лежали, обнявшись, боясь разжать руки.

За окном давно рассвело, и открылись избирательные участки.

* * *

Дима Греков шел домой, и на плече у него сидел феникс. Прохожие оборачивались. Золотистые блики падали на стекла витрин и на мокрый асфальт.

Дима плакал. Феникс топтался широкими лапами по его плечу, щекотал шею и вылизывал щеку горячим шершавым языком.

©М. и С. Дяченко, 2014

Александр Есаулов

С чего начинается Европа…

Ремонт в подъезде не делался уже лет двадцать. А может быть, и больше. Кто их считал, эти годы? Обшарпанные и исписанные откровениями типа: «Витька дурак!» или «Прости меня, Валечка! Я тебя люблю» стены. Но это было бы полбеды. Гораздо хуже были шприцы наркоманов, которые валялись на лестничных площадках, спящие бомжи, от которых по утрам шарахались дети, идущие в школу. Но хуже всего было на лестничной площадке девятого этажа, где бомжи устроили туалет. Злые языки утверждали, что это все в отместку хозяину одной из квартир, который очень оригинально этих бомжей однажды утихомирил. Те, насобирав денег на бутылку, устроили ночью на лестничной площадке пьяный дебош. Хозяин же, выйдя из квартиры с бейсбольной битой в руках, на которой было большими буквами написано «ВОСПИТАТЕЛЬ», посмотрел на пьяную троицу тяжелым взглядом. Бомжи все поняли, и их как ветром сдуло. Их-то ветром сдуло, а вот потом возле этой квартиры регулярно стали появляться кучки фекалий. Выходишь утром – и нюхай с удовольствием!

Все эти гадости были возможны только по одной причине: двери подъезда были распахнуты настежь. Дом был девятиэтажным, четырехподъездным, и только во второй подъезд можно было зайти в любое время суток. В остальных же стояли домофоны, и доступ туда был возможен только своим. А вот второй подъезд… Тут двери нараспашку. Заходи,