Ліна Маніло - Бракованные, Ліна Маніло

Я уже даже бороться с этим не хочу. Не пытаюсь вспомнить, где могла его слышать – мало ли, может быть, действительно во сне или в прошлой жизни. Может быть, вся эта магическая и мистическая чушь на самом деле часть нашего мира, а не способ выколачивания денег из наивных граждан и телевизионный контент? А что, если мы действительно проживаем сотни жизней, кружимся бесконечно на колесе Сансары, снова и снова попадая в те же тела, только напрочь забываем, что было с нами когда-то, на прошлом витке? Провожу пальцами по контурам узоров, пытаюсь запомнить каждый. Они уходят под рукав кожаной куртки. Там, я знаю, они переплетаются друг с другом и исчезают под одеждой. Мне стыдно сказать вслух, что хочу увидеть Мирослава… без футболки. Интересно, на торсе тоже татуировки? Жмурюсь от мыслей своих, хотя в них нет ничего стыдного. Я взрослая, мне двадцать, я имею право думать о подобных вещах. Особенно, если дело касается моего парня.

– Аккуратнее, – в голосе Мира дрожь прячется.

– Почему? Я делаю тебе больно?

– Ты делаешь мне приятно. Слишком.

– Да?..

– Да, Арина. У меня на запястье эр… чувствительная зона.

Из моего горла вырывается смешок. Борюсь с желанием отпустить руку Мирослава, но узоры так и манят, не дают разжать пальцы и отвернуться. Готова часами рассматривать татуировки Мирослава, угадывать их смысл, разбираться в тонкостях и вникать в детали. А еще слова Мира действуют на меня подобно слабому разряду тока и рождают на коже щекотные мурашки.

– У тебя много татуировок?

– Очень, – усмехается и, откинувшись на подголовник, следит за моими движениями, нервно сглатывая. – Хочешь посмотреть?

Он снова угадывает мои мысли, хотя я абсолютно точно не говорила о своих желаниях вслух. Но Мир есть Мир. Он умный и проницательный, а еще рядом с ним мне совсем не хочется притворяться и строить из себя покрытую инеем Снежную королеву.

– Ну так что, хочешь?

Киваю, а на губах Мирослава порочная улыбка. Она появляется как-то вдруг, от нее дыхание перекрывает, но перестать ею любоваться невозможно. Она, словно магнит, приманивает к себе, пригвождает и околдовывает. Усилием воли я расслабляю пальцы и отпускаю руку Мирослава. Он тянет с плеч кожаную куртку, кидает ее куда-то за спину. Кожа шелестит, приземляясь на пол, гремят заклепки, замочки. Мир остается в одной футболке и на этот раз она с короткими рукавами, что дает неплохой обзор.

– Ого, в глазах рябит, – смеюсь и шутливо жмурюсь. – И правда, много.

– Нравится? – заводит бровь, явно красуется, но в этом нет понтов. Мир напрочь лишен кокетства, комплексов, а еще знает себе цену.

Мирослав красивый, и даже такое количество татуировок его не портит. Наоборот, они будто бы его вторая кожа, до такой степени грамотно вплетаются в образ, делают его полнее. Глубже. Законченным. В Мирославе так много того, чем я восхищаюсь. Его смелость, напористость, умение принимать решения и абсолютное бесстрашие. Все это – мой личный магнит, мой дурман и наркотик. Глубинная страсть и одержимость. Зависимость. Если бы я хотела быть на кого-то похожей, то вот он, человек, достойный подражания.

– Мне иногда кажется, что ты мне снишься, – говорю и дрожащими пальцами касаюсь сильных предплечий. Провожу вверх по руке, до бицепса, который едва могу обхватить. Мир большой и сильный. Настолько, что хочется пригнуть голову, склониться перед ним, сдаться на его милость. Похоже, я увязла в нем намного сильнее, чем думала до этой минуты.

– Я реальный, – его голос хрипнет до такой степени, что едва удается расслышать слова. – Вот же, ты же чувствуешь меня.

– Чувствую, но все равно не верю, что ты существуешь.

Я не хочу сейчас смотреть в его лицо, не хочу видеть взгляд. Все, чего мне по-настоящему хочется – любоваться и рассматривать, запоминать. Каждый штрих, малейшую деталь. Загрузить в себя, сложить в сундук памяти.

Но когда Мирослав тянет меня на себя, на колени свои усаживает, от неожиданности и волнения чуть не прокусываю губу до крови. Мир обхватывает мое лицо ладонями, гладит, касается, отдает мне мои же прикосновения, делится своей энергией. Он фиксирует мою голову и все-таки заставляет в глаза свои посмотреть, увидеть, что творится на дне его изменчивого взгляда.

– Арина, я вспомнил.

– Ты сейчас похож на ребенка, который наконец-то нашел свою копилку.

– Арина, я вспомнил! – повторяет, словно я могла с первого раза не расслышать. – Тебя вспомнил.

– Я не понимаю. В каком смысле? Когда ты успел меня забыть?

– Пять лет назад, – на губах мальчишеская наглая улыбка, но глаза остаются абсолютно серьезными, только снова цвет меняют, темнеют стремительно. – А сегодня утром вспомнил.

На мгновения я теряю дар речи. В его словах – правда, которую я никак не могла найти внутри себя. Не получалось докопаться до ответа, не выходило сложить пазл – все время не хватало какой-то детали. Но Мирослав так смотрит на меня, и его глаза… мамочки, это ведь те же самые глаза. Не только голос! Это он – тот парень, благодаря которому я не оказалась по ту сторону жизни. Человек, спасший меня когда-то – вот он, сидит, напротив. Мирослав смотрит на меня, и я снова возвращаюсь всем своим существом в тот самый страшный в моей короткой жизни день. Вспоминаю. И впервые мне не больно. С Мирославом мне не больно. И кажется, я любила его все эти годы. Вот только сейчас это окончательно поняла. Во мне еще остался миллион вопросов. Вопросов, на которые мне нужно услышать ответ, иначе лопну.

– Это же был ты, да? Тогда, на дороге. Ты вызвал скорую?

Кивает и ресницы опускает, и они красивым веером накрывают темноту взгляда. Я тянусь к Миру губами, целую в уголок рта, и щетина колет мои