Валентин Лукіч Чемеріс - Марина — цариця московська

Інтернет-виданням)

«Ужасная дикая казнь, пришедшая в Европу с Востока. Но во Франции она была в употреблении в эпоху Фредегонды. Она обрекла на эту мучительную смерть молодую, очень красивую девушку из знатного рода. Суть этой казни состояла в том, что человека клали на живот, один садился на него, чтобы не дать ему пошевелиться, другой держал его за шею. Человеку вставляли в задний проход кол, который затем вбивали посредством колотушки; затем вколачивали кол в землю. Хотелось бы также отметить, что когда Англией правил монарх с неправильной сексуальной ориентацией (его звали Эдуард I), то когда мятежники ворвались к нему, то они его умертвили путем засовывания в анальный проход раскаленного кола.

Это была одна из очень популярных форм массовой расправы, так как на небольшом участке земли можно было выставить целый лес кольев с умирающими на них. Такое зрелище прекрасно служило целям запугивания. Длинный заостренный кол, чаще деревянный, реже железную спицу, вгоняли в задний проход приговоренного. Часто осужденного поднимали на веревке и подвешивали над колом, острие его смазывали жиром и вводили в задний проход, а затем опускали тело, пока под собственным весом оно не насаживалось на кол.

Приговоренного заставляют стать на колени (так робили частіше) и пригнуться к земле, выставив зад, перед тем как начать забивать туда кол.

На картинках часто изображали, что острие кола выходит изо рта казненного. Однако на практике такое встречалось крайне редко. Тяжесть тела заставляла кол войти все глубже и глубже, и, чаще всего, он выходил под мышкой или же между ребер. В зависимости от угла, под которым вводили острие, и судорог казненного, кол мог выйти и сквозь живот.

Счастлив был тот, кому кол по пути пронзал жизненно важные органы, приводя к быстрой смерти, но чаще осужденные мучились на колах в течение одного-двух дней. Иногда, чтобы усилить мучения, недалеко от острого конца прибивали перекладину, которая предохраняла от пронизания тела насквозь и тем самым продляла агонию осужденного на день или два. Случалось, что во время сиденья на колу проводился последний допрос казнимого, а священник давал ему предсмертное напутствие.

Часто на рисунках изображено, как кол загоняют женщине во влагалище. Надо сказать, что нигде в литературе не упоминается такое сажание на кол, так как при этом кол разорвал бы матку, и женщина мгновенно бы умерла от сильного кровотечения. А весь смысл этой казни был в медленной, мучительной смерти. На Востоке часто женщине перед казнью набивали перцем влагалище, чтобы усилить ее страдания.

Иногда кол вбивали до тех пор, пока он не протыкал насквозь тело осужденного, словно вертел, но такое было очень редко, так как означало бы быструю смерть. На практике чаще всего кол вводили до тех пор, пока он не разрывал кишки, после этого его устанавливали в землю.

В Африке схожая казнь пользовалась широкой популярностью. Зулусы использовали казнь для воинов, проваливших выполнение своих заданий или проявивших трусость.

На Руси эту казнь любил Иван Грозный, не забывал про нее и Алексей Тишайший, рассаживая рядами на колья участ­ников восстания Разина, Петр І. Последний, узнав о связи его постриженной в монахини жены, Авдотьи Лопухиной, с майором Глебовым, пришел в дикую ярость от ревности. Глебов получил все: дыбу, пытку огнем, капанье воды на темя, кнут. Затем «...его посадили на кол. Так как дело было зимой, его, уже сидящего на колу, укутали в шубу, на ноги ему надели теплые сапоги, нахлобучили шапку, опасаясь, что он слишком быстро замерзнет. Глебов промучился почти 30 часов. Все же он нашел в себе силы, когда Петр подошел к колу, изругать своего мучителя и плюнуть ему в лицо...».

(Садовили на палю своїх противників поляки, турки, також і запорозькі козаки.)

«Еще в XVIII веке на Руси смазанный смолою кол загоняли в задний проход конокрадам. В наше время встречаются упоминания об этой казни, так, в 1991 году в центральной тюрьме Багдада сотрудники иракской службы безопасности посадили на кол женщину, обвиненную в шпионаже.

Это была одна их самых зверских казней, какую только могло придумать человеческое воображение. Как ни странно, даже в наши дни она продолжает использоваться...»

Івашко (Іванко) Заруцький родом з українського Тернополя (хочби там яка вуличка була нині названа його ім’ям!), турецький раб, донський козак, отаман, український наказний гетьман, боярин, один з найвідоміших сподвижників Марини Мнішек, її захисник і остання її любов, був посаджений на палю в листопаді 1614 року за Серпуховськими воротами, за Москвою-рікою.

На те дійство — посадження на палю — збіглася дивитися чи не вся Москва (видовиськ тоді було мало — життя суворе, — а тут така потішна подія, що од неї аж мороз по спині йде!).

Смерть свою жахливу, мученицьку Іван Заруцький зу­стрів мужньо — з його закривавлених вуст не вихопився жодний стогін. В останні години свого кінця, що його і кату не побажаєш, згадував він свою далеку батьківщину, звану Тернопіллям. Терну там і справді росло багато, і він малим часто з дітьми бігав за містечко рвати тернові ягідки — солодко-кислуваті. Кров у нього йшла з рота, а йому на смак здавалося, що то він ласує сизим, аж темно-синім терносливом (терновищ у його краї було пребагато.) Коли б він жив пізніше і знав Тараса Шевченка, то, подумки прощаючись із далеким своїм краєм, повторив би його рядки:

Заросли шляхи тернами На тую країну. Мабуть, я її навіки, Навіки покинув. Мабуть, мені не вернутися Ніколи додому...

— Характерник!!! — кричали екзекутори, відбігаючи від палі, на якій був піднятий отаман. — Його на гостряк наштрикнули аж до самого горла, а він... Він — пойот!.. Чаклун!!! Істинний колдун!!!

Характерниками колись на Україні називали чаклунів, чарівників. Особливо ж козаків. («Дід мій був запорожцем... І був він великий характерник: знався з відьмами, з чортами...» — Стороженко.)

В народній уяві українців усі козаки були неодмінно