Леонід Добрянський - Рід Добрянських. Генеалогія і спогади, Леонід Добрянський

Через некоторое время Харитонова произвели в ранг старшего инженера с окладом 350 руб., а я остался рядовым с окладом 300 руб. Позже и я стал старшим инженером.

Сбоку от моего стола работает инженер Николай Иванович Талатонов. У него узкий лоб, скуластое лицо, толстые губы. Улыбаясь, он широко раскрывает рот, показывая крупные желтые зубы. Талатонов добродушен. Он из тех маленьких людей («малых сих»), которые всю жизнь занимают скромное место на иерархической лестнице.

Хургель - старший инженер, правая рука и советчик Михальченко. Его стол примыкает к столу начальника отделения. Хургель работает над составлением пояснительных записок к проектам плотин. Он рыжеват, у него красное, длинное «лошадиное» лицо.

У Михальченко же какой-то одухотворенный облик, он - творец плотин на строящемся канале, живет ими.

Мой бригадир - старший инженер Лямзин. Удивительный человек. Все вокруг него что-то пишут, чертят, считают на счетах, арифмометрах. А он сидит себе, ничего не делает, вперив взгляд неведомо куда. Но он - знающий инженер, Михальченко его ценит. Между прочим, ни Михальченко, ни старшие инженеры Лямзин, Хургель ни в чем не консультировали нас, не помогали молодым инженерам в решении вопросов, возникавших в процессе работы. Чем же можно было объяснить такое их отношение к молодым специалистам? Они - Михальченко, Хургель - сами были работяги-проектировщики, да еще какие! Они были слишком загружены проектированием плотин, которых было несколько на канале. Им просто некогда было заниматься нами. Полагаю, что Михальченко, Хургель, да и другие руководящие работники сами нуждались в чьих-то советах, консультациях, так как сооружения на канале были уникальными в своем роде и приходилось зачастую идти ощупью, интуитивно решать многие вопросы возведения больших земляных плотин на мягких наносных суглинистых или глинистых основаниях.

Проектированием плотин, а также других сооружений на канале - шлюзов, насосных станций, гидростанций - занимались и главный инженер строительства С. Я. Жук, начальник техотдела В. Д. Журин, замначтехотдела Г. А. Чернилов и другие руководящие специалисты.

...И вот я наконец закончил подбор сечения и расчет на прочность и устойчивость бетонной подпорной стенки. Затем я выполнил несколько мелких работ, в том числе построение вертикального профиля (разрез) местности по горизонталям карты. Потом меня подключили к той же работе, какую выполнял Харитонов, - к расчету сечения трубы донного водоспуска. Плотин на канале было несколько, поэтому и условия функционирования труб донных водоспусков были различны.

Впоследствии, вероятно, в 1934 году, я был переведен в отделение железобетонных конструкций. Его начальником был Василий Васильевич Гордеев.

Первой работой здесь у меня был расчет на прочность и конструирование железобетонной фундаментальной плиты большой контрфорсной железобетонной стенки - боковой стенки шлюза. Плита оказалась трудным орешком. Нужно было с кем-то посоветоваться, выслушать мнение опытных, грамотных инженеров. Ни Михальченко, ни Гордеев не могли дать мне совет, им некогда было, и они уклонились от консультации. Когда у нас, молодых инженеров, возникали в процессе работы «трудные» вопросы, Михальченко и Гордеев советовали идти на консультацию в отделение поверок к начальнику Виктору Павловичу Лихачеву.

Так началось паломничество молодежи в отделение поверок. Познакомился с Лихачевым и я. Лихачев, немного старше меня по возрасту, был очень грамотный, талантливый инженер. По самым сложным вопросам расчетов инженерных конструкций он консультировал не только своих молодых коллег, но и начальников отделений. От него никто не уходил без совета. Виктор Павлович был гордостью нашего технического отдела.

Впоследствии мне как-то довелось ознакомиться с проектом Волго-Донского комплекса (судоходный канал, шлюзы, насосные станции, гидростанция, оросительные системы донских земель). Оказалось, что Лихачев - один из составителей многотомного труда - технического проекта этого комплекса.

У меня чаще, чем у других, возникали «трудные» вопросы в ходе моей работы как проектировщика. Это объяснялось и особенностями моего характера: там, где другой обошел бы «трудное» место, я искал ясности, окончательного и точного решения. Мучился по ночам, не знал покоя. Находился между двух огней: хотелось грамотно, правильно решить задачу, и в то же время взгляды начальства укоряли, как бы говоря, что я - дармоед. И вот я пришел к Лихачеву и робко изложил свои затруднения.

«Садитесь», - мягким голосом сказал Виктор Павлович. Он взял мой чертеж, посмотрел и начал крутить ус. У Виктора Павловича была привычка: когда ему приходилось решать трудную задачу, он начинал крутить ус. Но если это была особенно трудная, сложная задача, то он энергично крутил оба уса, словно выжимая из них решение.

На этот раз он крутил только один ус, значит, задача была не очень сложная. Я изредка поглядывал на Лихачева, мучась угрызениями совести: я, такой невежда, отнимаю драгоценное время у этой светлой, умной головы.

Уловив мой взгляд на себе, Виктор Павлович слегка покраснел. Ему льстило, что он - признанный авторитет-теоретик в глазах не только молодых инженеров. С лица Виктора Павловича, человека доброго, не сходило выражение добродушия. Наконец, он оставил свой ус в покое и сказал: «Плиту надо рассматривать как абсолютно жесткое тело, значит, эпюру давления на грунт надо принять по закону прямой линии». (Эпюра - чертеж распределения давления на грунт по площади фундаментальной плиты контрфорсной стенки).

«Ясно, Виктор Павлович. Спасибо!» - у меня словно гора с плеч свалилась, и я почти бегом помчался к себе на второй этаж.

Не один год мне довелось работать с Гавриилом Николаевичем Ягодиным. Ягодин - из интеллигентной семьи, окончил институт путей сообщения в первой половине двадцатых годов, но был целиком пропитан привычками, взглядами, идеологией старой буржуазной интеллигенции.