Лада Лузіна - Україна-Європа

когда перевернется последняя страница альбома, размытого морской водой.

– Знаете, я часто бывал в ссоре с мамой. И долго не общался со своими. Периодически. Не любил семейные фото.

Снова скорбная гримаса появилась на лице Йоши.

– А это не вы? – спросил оператор. Он направил объектив на групповой снимок, непонятно по какой причине возбудивший его интерес. Сначала отснял кадр и только потом, не отрываясь от видоискателя, переспросил.

Йоши долго вглядывался в лицо человека, стоявшего где-то позади счастливых, смеющихся людей разного возраста в разноцветных, праздничных одеждах. Возможно, этот человек был случайным гостем на семейной вечеринке, а возможно, дальним родственником дружной компании, запечатленной на фотографии. Он был в очках, как и Йоши сейчас. В остальном же только тупица из Европы мог бы признать в Йоши сходство с изъеденным солью портретом очкарика. Но Сугавара, нисколько не раздумывая, согласился.

– Да, это я. Правда, тогда я был чуть полнее.

– Точно, – сказал журналист после того, как оператор передал ему альбом.

– А можно мне взять его? – спросил Сугавара.

– Да, конечно, – смутился журналист. – А, кстати, как ваше имя?

– Тикамацу. Мондзаемон Тикамацу.

Мошенник издевался над журналистами, назвавшись именем великого драматурга. Это все равно, что в Лондоне, на вопрос «Как вас зовут?» ответить «Шекспир. Уильям Шекспир». Или «Бонд. Джеймс Бонд». Но журналисты, профессиональные дилетанты, съели издевку, проглотили и даже не почувствовали ее неприятный вкус.

– А кем вы работаете?

– Зачем вам? – переспросил Йоши.

– Для титров. Надо же Вас как-нибудь представить.

Йоши пожал плечами:

– Напишите просто «житель Исиномаки».

– Хорошо, – кивнул репортер и записал на клочке бумажки «Тикамацу Мондзаемон».

Они уехали так же внезапно, как и появились.

Йоши направился было к зданию банка. Теперь никто не помешает ему взять то, что принадлежит всем. И будет отныне принадлежать ему самому. Он был в эпицентре разрушений. Руины простирались на север и на юг, по двести пятьдесят километров строительного мусора чужой жизни в оба конца. Он стоял уже возле железного скелета первого этажа и думал, как ему проникнуть на второй, где служащие держали рыбацкие деньги. Но так и не поднялся. Он вернулся к машине. На капоте оставался фотоальбом. Йоши снова открыл его на той странице, где под мутным прозрачным пластиком была фотография шумной вечеринки. И на заднем плане – очкарик.

Йоши порылся в бардачке машины. Там, среди прочих бумаг, лежал информационный бюллетень спасательной службы с телефоном дежурного. Такие листки были наклеены на дверях всех государственных контор префектуры, их раздавали в общественном транспорте и даже в такси. Бумажку мошеннику сунул полицейский.

– Здравствуйте. Могу я узнать о судьбе своего знакомого?

– Назовите, пожалуйста, фамилию, имя и адрес, – услышал он вежливый женский голос в динамике своего мобильного телефона.

– Такеши Идзуми, адреса не знаю, – не задумываясь, ответил Йоши.

– Прошу простить меня, но этого мало. Назовите его место работы или хотя бы профессию.

– Он врачом работает. Психиатром.

На том конце линии повисла пауза и послышалось профессиональное шуршание пальцев по клавишам компьютера.

– Извините, но Такеши-сан все еще числится среди пропавших без вести. Прошу простить меня.

– Это вы простите меня.

Трубка отозвалась короткими гудками и замолчала. Не совсем вежливо, но, понятное дело, у девушки за день таких звонков были сотни и тысячи.

Йошимаса Сугавара по-прежнему опирался на капот своей малолитражки. Очкарик на фотографии был его психиатром и единственным другом. Собственно, эта дружба проявилась лишь один раз. Когда Йоши грозил тюремный срок за ограбление ректора.

Такеши-сан глядел на Йоши не так, как глядят на преступников, но и не так, как смотрят на безумцев. Его взгляд жалел собеседника. Его слова тоже были полны доброты и жалости.

– Если ты, Йоши-сан, попадешь в тюрьму, то никогда уже не будешь человеком в полном смысле этого слова. Тебя не примет наша страна. Ты будешь мелким воришкой в обществе, где честь это понятие материальное. Причем, останешься таковым до самого конца своих дней. Без шанса на исправление ситуации.

– Так что же делать, Такеши-сан?

– Ничего. Я даю тебе шанс. Вместе с диагнозом, который я тебе сейчас собираюсь поставить.

– Это как? Я стану психом?

– Да, на время, пока ты готов будешь лечиться и, возможно, исправляться. Есть такая болезнь, клептомания.

– Что это за болезнь?

– Примитивно говоря, склонность к воровству, – сказал доктор. – Ты будешь изгоем, но только до тех пор, пока тебя не признают здоровым.

– А «до тех пор» я могу брать чужое вполне безнаказанно? – с чуть уловимым сарказмом переспросил Йоши.

– Не совсем. До определенной степени.

Йошимаса Сугавара недолго думал. Предложение было более чем заманчивым.

А теперь он стоял и разглядывал фотографию человека, который поставил ему тот диагноз. У Йоши была целая жизнь на то, чтобы стать хорошим человеком. И он этот шанс не использовал. Его доктор, его друг, Такеши-сан, числился пропавшим без вести. С учетом того, что после цунами прошло уже две недели, шансов на то, что психиатр жив, не оставалось.

Но шанс есть у Йоши. Забыть о сваях первого этажа банка, забыть о купюрах на втором этаже. Сесть за руль и уехать прочь от этих руин. Бороться за жизнь так, как это делают миллионы людей, до иены возвращая сдачу и аккуратно оплачивая счета за коммунальные услуги. «В стране, где честь материальна», так, кажется, говорил его друг. Единственный и настоящий.

Йошимаса Сугавара завел мотор и, плавно нажав на акселератор, отъехал прочь от чужого дома и чужого банка. Раскрытый фотоальбом лежал на переднем сидении. Такеши-сан глядел в глаза вечности сквозь размытые соленой водой стекла очков.

Тем же вечером, в новостях, Йоши услышал, что в Мияги зафиксирован единственный случай мародерства. Неизвестный проник в помещение банка и унес около пятисот миллионов иен, которые накануне цунами предполагалось выплатить в качестве премии местным рыбакам. Полиция подозревает, что это преступление совершил иностранец. Японец так поступить не мог.

Рейс МН17

– Извините, могу я подвинуть вашу сумку?

Она услышала голос, оторвалась от книжки и посмотрела на говорившего человека. Улыбчивый парень со смуглой кожей и хорошим английским. В Амстердаме полно таких, приехавших из южных стран да и осевших в Северной Венеции. Из расстегнутого ворота рубашки «поло» выглядывала крепкая шея. Напряженные жилы на руках, пытавшихся удержать тяжелый рюкзак. Широкие плечи. «Наверняка он понравится многим моим подругам», – решила она про себя. А еще решила не относить себя к большинству и придала лицу выражение, которому могла позавидовать даже Снежная Королева.

– Да, конечно, – выдавила она из себя и снова вернулась к «Пятидесяти оттенкам серого». Книга