Пітер Гамільтон - Спасения нет, Пітер Гамільтон

с ней не так. Это не от переживаний, не тот Крина человек. Может, у нее жар?

Если бы не сверхъестественно бдительная Крина, Гвендолин гораздо позже заметила бы новоприбывших. Волна надвигалась с запада. Ребята катили по Кингс–роуд на ап–бордах. Группками по три–четыре человека, они держали плотный строй, перекрывший всю выделенную полосу. Другие прохожие уступали им дорогу — другие, кто постарше, не в такой дешевой одежде, без радужных кос, змеившихся из–под солидных шляп. Но задергалась Гвендолин не от их нездешнего вида — от того, как они держались.

Горацио с минуту присматривался к неуклонно наступающей волне, потом залпом допил кофе.

— Нам пора, мэм, — твердо сказала Крина.

Он даже против «мэм» ни словом не возразил.

Пока папа Бьянки убирал уличные столики, они загрузили ап–багажку. Пришельцы уже пробовали на прочность решетку, защищавшую витрину колбасной лавки. Явственно слышался визг работающих активных лезвий.

— Сюда, — указала Крина. Они двинулись на восток, удаляясь от Милман–стрит.

— Но…

— Им навстречу мы не пойдем, мэм. Это означало бы напрашиваться на конфликт. Обойдем по Бьюфорт–стрит и срежем обратно по набережной. К тому же Бьюфорт шире и по ней больше движения — это тоже в нашу пользу.

— Хорошо.

Выйдя на Кингс–роуд, они ускорили шаг. Без явной спешки, просто люди идут по делу. И не они одни: жители района редели на глазах.

— Эй, ты что себе воображаешь, а?

Четверка на ап–бордах ловко огибала толстые стволы шелковиц, пешком от них было не уйти. Гвендолин с раздражением отметила, что их ап–борды от недостатка энергии не страдают. Отчего бы это?

Их главный — во всяком случае, тот, что заговорил первым, подался к ним. Руки заложил за спину, шляпа набекрень. Одним изящным движением он направил свой борд ближе. И улыбнулся голодной ухмылкой, скаля кроваво–красные зубы.

— Чо, не слышал?

Он играл, как охотник играет с жертвой.

Крина его и взглядом не удостоила. Подняла руку. Рукав вздулся, раскрылся редкой решеткой. Гвендолин уловила тихое «пук».

«Умная плюха» ударила ап–бордиста точно в середину груди. Мелькнув в воздухе тонкой стрелкой, она при ударе расплылась двадцатисантиметровым диском. По кинетической энергии удар был сравним с кулаком боксера–тяжеловеса — хватило бы свалить зрелого мужчину — и это еще до разряда тазера. Мальчишку отбросило назад, он замахал руками, завопил больше от неожиданности, чем от боли. И шлепнулся задом на мостовую еще до того, как электрический импульс превратил его в комок человечины, подкатившийся под ноги дружкам. Все, кого он задел, забились, заорали…

— Вы! — рявкнула на них Крина. — Кто хочет жить — отвали!

Гвендолин ахнула.

Не может же она? Или может?

— Не задерживаться, не бежать, — приказала телохранительница окаменевшим подопечным.

Гвендолин повиновалась без заминки. Отчаянно хотелось оглянуться. Она приказала себе не оглядываться.

Крина свернула за ствол квинслендской сосны, упиравшейся верхними ветвями в золотистый навес. Отсюда они резко свернули на Бьюфорт–стрит. Эту улицу не обновляли, не было надобности — она и так была всем на зависть. Опрятные здания из камня и кирпича — высший класс лондонских жилых домов, аллея из дубов и тюльпанных деревьев посередине, где трава пришла на смену асфальту. Престижность района подтверждалась двумя метро–хабами, по одному на каждый конец.

Слава богу, впереди было немного народу. И все, кого видела Гвендолин, направлялись с ними в одну сторону, подальше от Кингс-роуд.

— Откуда такие берутся? — спросила она.

— Такие дреды–змеи в моде у группировки Феллнайка с Эрлс-корт, — ответил Горацио. — Скорее всего, из них или подражатели.

— Откуда ты, черт возьми, знаешь?

— Молодежь из городов–спутников, перебираясь в большой город, часто попадает на Эрлс–корт. Не лучшее окружение. Там работают некоторые службы, которые я консультирую.

— А, ясно.

Она рискнула бросить взгляд через плечо. И перевела дыхание, не увидев никого из банды Феллнайка. Впрочем, стволы загораживали обзор, так что, если парни укрывались за деревьями, их было бы трудно высмотреть.

Из–за ворота у Крины выскользнули шесть дронов–пчелок, разлетелись в обе стороны по улице. Гвендолин похвалила себя за верную тактическую оценку ситуации.

В сотне метров от Темзы Крина объявила:

— Впереди пострадавший!

— Где? — прищурился Горацио.

Гвендолин видела только дома, деревья и немногочисленных прохожих.

— Это банда нас опередила?

— Нет, мэм. Там одинокий мужчина. Еще дышит, но на вид состояние тяжелое. Видимых повреждений нет — дроны не наблюдают крови. Смотрите левее. Не думаю, что это засада.

Она обвела взглядом густую листву над головой.

— Мы легко могли бы его обойти.

— Могли бы, — сказал Горацио, — но не станем.

Крина поспешно обернулась к Гвендолин.

— Мэм, в этом районе враждебная активность. Нам нельзя рисковать.

— Ее зовут Гвендолин, а пойду его осмотреть я, — сказал Горацио. — Вы обе оставайтесь в безопасном месте.

— Мы поможем, — твердо проговорила Гвендолин, хлестнув Горацио взглядом. А теперь кто на кого смотрит сверху вниз?

Однако Крина тревожила и ее. Телохранительница потела по–прежнему даже в пятнистой тени деревьев. И с походкой что–то было не так: она ступала словно по липкой жиже, с трудом вынося вперед ногу.

Мужчина сидел, прислонившись спиной к стволу дуба. Средних лет, темнокожий, с густыми волосами, связанными в длинный пучок блестящей алой ленточкой. Подбородок он уронил на грудь, из уголка рта стекала слюна. Он изредка открывал глаза и одновременно мотал головой, будто отгоняя сон.

В метре над ним бдительно завис один из дронов Крины. Еще три та выслала разведывать местность, а сама то и дело бросала взгляды на нависшие ветки.

— Эй, друг! — заговорил Горацио, опускаясь на колени. — Ты меня слышишь?

Он протянул руку.

— Нет! — непроизвольно вырвалось у Гвендолин. — Не трогай. Вдруг он заразный. Бог весть, что творится сейчас в больницах. Не хватало тебе что–нибудь подцепить. Только не сегодня.

Горацио ответил ей довольно раздраженным взглядом, однако кивнул и руку убрал.

— Его альтэго не