Vitalii Voyt - Битва за "Гамалей" або війна відьом, Vitalii Voyt

— Один из силуэтов резко метнулся к лодке, и теперь стало видно: это было нечто пушистое, с длинными ушами и блестящими глазами, которые сверкнули, как два крошечных фонарика. Остальные тени плавно скользили над водой, создавая иллюзию, будто они хотели дотронуться то ли до лодки, то ли до тех, кто в лодке.

Внезапно из тумана вынырнул… кролик. Обычный, белоснежный, с розовым носом и нелепо длинными ушами. Он безмятежно уселся на носу лодки, взмахнул ушами, будто салютуя о своем внезапном появлении, и принялся тщательно чистить лапку, словно весь этот туманный кошмар не имел к нему никакого отношения.

— А-А-А-А! ГИГАНТСКИЙ КРОЛИК! — завопил Борисон, подскочив на ноги так резко, что лодка опасно накренилась. Он начал отчаянно размахивать руками, пытаясь прогнать «чудовище», но его попытки выглядели так, будто он пытался отогнать невидимую армию комаров.

Борисон выхватил свой маленький нож, но, поняв, что угроза всё-таки… пушистая, начал скорее отпрыгивать от кролика, чем атаковать его. При этом он запутался в собственном плаще, едва не упав за борт, но чудом удержался, зацепившись за весло.

Сцена была настолько абсурдной — маленький Борисон в зелёной шляпе, скачущий по лодке, как по раскалённым углям, и возмущённый кролик, который, казалось, недовольно морщил нос из-за этой истерики, — что ни Эллея, ни Булик не смогли сдержаться. Они разразились хохотом, который эхом разнёсся над водой, и по всей округе.

Борисон, покраснев от злости и смущения, выпрямился, пытаясь вернуть себе достоинство.

— Ты же сказал, что ничего не боишься! — сквозь смех прокричала Эллея, вытирая слёзы.

— Я… я ничего не боюсь! — возмущённо заявил Борисон, выпрямившись, как струна, и приняв позу великого воина, держа нож словно древний артефакт. — Это не страх, это тактический крик для оценки уровня опасности!

Он с важным видом перебрался на заднюю часть лодки, демонстративно игнорируя кролика, который теперь лениво зевнул, потерев глазки лапкой, будто вся эта сцена его утомила.

Булик захохотал ещё громче, наклонившись так, что его плечи тряслись от смеха. Эхо разнеслось по воде, и, как ни странно, в этот момент туман начал рассеиваться, будто сам воздух не выдержал комичности происходящего. А кролик… исчез. Просто растворился в лёгком порыве ветра, оставив после себя пару белых пушинок, круживших в воздухе.

— Ну конечно, он исчез! — фыркнул Борисон, надув щёки и гордо расправив плечи. — Испугался моего… эээ… устрашающего боевого вопля.

Эллея чуть не упала за борт от смеха, а Булик театрально хлопнул Борисона по плечу:

— Да уж, ты — гроза кроликов всего королевства!

Эллея едва сдерживала смех, а Булик хохотал так громко, что у него уже начали слезиться глаза. Но веселье длилось недолго. Туман, будто ждал, и как только настал новый момент, опять двинулся в их сторону. Он подступал плотными клубами, затягивая лодку в молочную пелену.

— Булик сразу перестал смеяться и нахмурился. — Ну всё, шутки кончились.

Туман сгустился так сильно, что казалось, будто они плывут не по реке, а сквозь облако, где нельзя понять, где верх, а где низ. Вдруг прямо из белой пелены раздался тихий, еле различимый шёпот:

— Булик… Булик…

Булик замер, крепче сжав вёсла.

— Это ты меня зовёшь? — хрипло спросил он, глядя на Борисона.

— Я? Нет, я так не умею. И вообще, зачем мне звать тебя, если я и так тебя вижу? — фыркнул Борисон, стараясь казаться спокойным, но уже не столь уверенно откидываясь на спину.

Шёпот стал громче:

— Булик… мы знаем, что ты прячешь…

Булик побледнел. Его рука невольно потянулась в карман, где он нащупал свою маленькую сладкую тайну, которую он вёз все это время из Дуганщита.

— Я… я ничего не прячу! — выпалил он.

И тут, из тумана, прямо перед ним, вырос… гигантский пряник. Но не просто пряник — это был знаменитый Дуганщитский пряник, украшенный замысловатыми узорами из глазури и зловещей ухмылкой, словно он только что решил стать кошмаром для всех сладкоежек. Пряник медленно кружил в воздухе, а затем… щёлкнул «ртом».

— Ты думал, что сможешь съесть меня, Булик? — зашипел он очень писклявым голосом. — Но теперь я съем тебя!

Булик издал такой вопль, что даже лодка вздрогнула.

— А-А-А-А! ГИГАНТСКИЙ ПРЯНИК! — он вскочил, размахивая вёслами, словно сражался с невидимым врагом. — Он меня хочет съесть! Уберите его от меня! Прошу вас!

Эллея и Борисон буквально скатились на дно лодки от смеха. Эллея даже не могла выговорить ни слова, хватая воздух, как рыба на суше.

— Ты же смелый, Булик! — сквозь хохот прокричала она.

— Я… я смелый, но таких больших размеров пряников, которые пытаются тебя съесть, я бы обходил стороной! — с достоинством ответил Булик, пытаясь встать в позу, которая придавала бы ему более смелый и уверенный вид.

Но пряник не сдавался. Он сделал угрожающее движение к Булику, хлопая «ртом», из которого высыпались крошки.

Булик взвизгнул, схватил пряник за «руку» (или что там у него было вместо руки) и… швырнул его в туман. Пряник исчез, как будто его и не было.

Туман начал рассеиваться, словно насытившись их эмоциями.

— Похоже, туман питается нашей сладкой зависимостью, — буркнул Борисон, покачивая головой в сторону Булика.

Стоп, как будто озарила Эллею.

— Вам не кажется, что этот туман и вправду знает о наших страхах и воплощает их наяву?

— Очень даже похоже, — утвердительно покачал головой Борисон. — Мне очень стыдно признаться… Но, как ни странно, больше всего я боюсь кроликов. Я даже не знаю, почему, просто боюсь, — Борисон смущенно опустил голову.

Эллея взяла Борисона за руку, чтобы поддержать его в этом признании.

— Но а ты, Булик, давай, рассказывай, — Эллея засмеялась. — Ты что, больше всего боишься пряника, который тебя съест?

Булик помахал руками в разные стороны, как бы отгоняя эти мысли.