Віра Волховець - Кто тут хозяйка?, Віра Волховець

посетителей у гномов было все схвачено – стояли лавочки для посидеть и даже фонтанчик, в котором можно было зачерпнуть водички. Готовые к этому заранее посетители не стеснялись наполнять в фонтанчике свои кружки и фляжки.

Симпатичный длинноволосый вампир поднялся со скамейки, только я ступила в зал гномьего банка. 

– Доброе утро, Марьяна.

Мне было ужасно неловко отвечать весьма доброжелательной улыбке Атласа своей кисловатой. 

Увы, это был не тот вампир, которого я надеялась увидеть.

Ну, кто знает, может, кое-кто желает взять свои слова назад? Я, конечно, девочка злопамятная, и сразу их ему не верну, пообижаюсь маленько. Но вот теперь, видя его нежелание что-то исправлять, могу всерьез подумать над тем, чтобы затаить обиду до конца моей жизни.

– Ты принес мой жемчуг?

Он принес. Весь увесистый мешочек, не полегчавший ни на сто граммов. Что ж, и на том спасибо.

Мешочек я отжала и двинула к гному, над головой которого висела табличка “Открытие вкладов”. Он как раз в эту секунду распрощался с пожилой глуховатой гоблиншей, которая на весь зал выясняла, сколько у неё процентов по вкладу натикало. И я бы, наверное, озаботилась состоянием её здоровья, если бы за ней при этом тенью не ходил матерый зеленокожий амбал, вооруженный до зубов – и зубами в принципе тоже. 

Ай! Не успела!

Пока я шла через зал, к моему гному успела подлететь крылатая дамочка, и встряхнув крошечный мешочек, вывалить перед ним нехилую такую горку сверкающих драгоценностей. В расстройстве я припарковалась на самую ближайшую к гному скамейку и приготовилась ждать.

Впрочем, чего мне эта очередь, я в Почте России посылки оформляла! И знаю, что такое очередь из кучи пенсионерок.

– Марьяна, я хотел сказать тебе спасибо, – неловко кашлянул над моим ухом Атлас, – от всей семьи. За вчерашнее.

– По-моему, я только помешала главе вашего клана выпустить тестостерон, – меланхолично откликнулась я, – и он это совершенно не оценил.

– У Джулиана очень… Болезненное самолюбие, – Атлас поморщился, – его воспитывали так, чтобы он ставил чистоту чести превыше всего. Семьи такой древности как ди Венцеры иначе не могут. Все об этом знают. Мне кажется, именно потому Джулиана и поймали в эту ловушку.

– Ловушку? 

Утро стало чуть интереснее. В принципе, Атлас не тянул на радио в наушниках, но только что заявился на роль интересного детективчика на время ожидания в очереди. Тем более, судя по скрупулезному оцениванию гномом каждого камушка – время поболтать у нас было.

– Да-да, ловушку, – Атлас кивнул, – я почти в этом уверен. 

– Расскажешь?

– А ты расскажешь, как пересеклась с магистром Кравицем той ночью? – кажется, Атлас и сам был захвачен своей идеей, потому что выглядел вампир взбудораженным и смотрел на меня с нетерпением.

Что ж...

Я косо глянула на вожделенного мне гнома. Он вовсю обсуждал с престарелой феей цену и чистоту одного из её рубинов.

Времени посплетничать было предостаточно.

– Занятно, – выслушав меня, Атлас задумчиво начал перебирать пальцами в воздухе, будто пытаясь поймать невидимую нить мысли, – то есть магистр Кравиц осознанно впустил тебя в опечатанное им пространство спорной собственности и позволил проводить в нем магические операции?

А вот в официальной формулировке это звучало слегка незаконненько.

– Он сказал, что я ничего не смогу сделать принципиально важного, находясь в ментальной форме, – по инерции мне захотелось встать в защитную стойку, но Атлас вроде как не собирался меня ни в чем обвинять.

– Он сопровождал тебя?

– Все время моего пребывания в доме. 

– Значит, он точно знает порядок проведения подобных посещений, – Атлас кивнул чему-то в своих мыслях. А мне захотелось его убить, потому что вопреки тому, что вчера при помощи моей криллийской вундервафли я прожарила многоуважаемого волшебничка и главу не последнего вампирского клана до состояния “well done” – телепатировать я не умела, да и с вампирами в этом вопросе лучше было не тягаться. Они были мощнее.

– И что это тебе говорит?

– О том, что господин тайный сыщик не просто господин тайный сыщик, – Атлас невесело усмехнулся, и тут же дернул меня за локоть, – твоя очередь. Живей, живей, Марьяна!

Пожелание поспешить оказалось кстати. Я только на пару секунд раньше шлепнулась на стул, перед огромной циклопихой, едва не задевшей люстру на высоком потолке зала.

Ох, видели бы наши инстадивы ту циклопиху. Вот бы с зависти удавились от одного только взгляда на эту длинную песцовую шубу. А уж три ряда изумрудных бус на шее…

Сразу видно – жена не последнего человека.

Циклопиха кстати оказалась недовольна тем, что её обошли на повороте. Нависла на меня своими телесами, и гневно рявкнула.

– А ну пошла вон, человечка! 

От этого рыка даже бирюльки на люстре закачались. А я… А я, кажется, сэкономила на утренней укладке.

– Кто не успел тот опоздал, – помятуя о гноллах, я сверкнула зубами во враждебной улыбке, – сударыня, не делайте себе нервы, от них морщины рано появляются, не слышали?

Наезд попал куда надо! Дама обеспокоенно хлопнула ресницами своего единственного глаза, качнула над моей головой могучей грудью и, нервно закопавшись в сумочке, в которой легко бы заблудился Триш, заковыляла обратно к скамеечке. 

Атлас, наблюдающий за этим со стороны, восхищенно округлил глаза. Я же с деланным равнодушием пожала плечами.

Кто ругался со стаей мегер на кассе в Пятерочке и выходил живым – тому не страшны какие-то там одиночные циклопихи.

Торг с гномом-клерком оказался ужасно веселым развлечением. Все, с кем я торговалась раньше, не годились ему ни в какие подметки. Даже господин Эрнст показался весьма добродушным и щедрым в сравнении с этим упертым ослом. И от того азарт в моей крови вскипел с невиданной силой.

– Бесценный королевский жемчуг по четыре злотых за штуку? – я заламывала руки и чуть не рвала на груди рубаху. – Вы с ума сошли сударь! Ради этого я продала бесценное наследство моей двоюродной бабушки! Мне вынесли весь дом. А теперь и вы норовите ободрать меня как липку? Когда я рожу детей, я приведу их к вам в банк и вы будете смотреть в их голодные глаза и умирать от угрызений совести, что вы обобрали их мать и пустили её по миру. Пятьдесят злотых за штуку, сударь, и ни монетой меньше!

– Пятьдесят? – гном подскочил за своей конторкой и схватился за сердце