Лінн Пайнтер - Лучше, чем в фильмах, Лінн Пайнтер

— Ты разговариваешь сама с собой?

Я подпрыгнула, ударившись головой о мамино надгробие, прежде чем обернулась и увидела Уэса. Он стоял в спортивной одежде, со вспотевшим лбом, и я, прижав руку к своему бешено колотящемуся сердцу, сказала:

— Боже, что ты здесь делаешь?

Его рот опустился, а брови сошлись вместе, как будто он был в замешательстве.

— Воу, извини. Я не хотел тебя напугать.

По какой-то причине меня разозлило его появление. Я знала, что должна чувствовать себя смущённой тем, что он застал меня разговаривающей с куском мрамора, или беспокоиться о том, что именно он услышал, но всё, о чём я могла думать, это о том, что он находится в этом пространстве. Это было моё пространство — моё и мамы, и его тут быть не должно.

Я вскочила на ноги. — Уэс, ты последовал за мной сюда? В чём твоя проблема?

— О. — Его ухмылка исчезла, и он посмотрел на могилу моей матери — теперь, когда я переместилась, он мог видеть её имя — прежде чем сказать: — Черт. Я уже бежал, когда увидел, что ты свернула сюда. Я думал, ты просто сокращаешь путь.

— Да, но это не так, ясно? — Я быстро заморгала, пытаясь не дать своим эмоциям скатиться вниз, куда бы они ни направлялись. — Наверное, будет лучше, если ты просто не будешь бегать за людьми без их ведома. Вероятно, это будет твоим лучшим вариантом.

Он сглотнул. — Я не знал, Лиз.

Я закатила глаза и достала наушники из кармана. — Ну да, теперь ты знаешь. Ты знаешь, что эта странная Малышка Лиз — чудачка, которая никак не может забыть свою покойную маму. Круто.

— Нет, послушай. — Он подошёл ближе и обхватил меня руками за плечи, нежно сжимая, в то время как его пронзительные карие глаза блуждали по моему лицу, словно он отчаянно пытался убедить меня. — Я сейчас уйду, а ты оставайся. Забудь, что ты меня видела.

— Слишком поздно. — Я вдохнула через нос и стиснула зубы, отступая от него и его рук. — Оставайся, если хочешь, мне всё равно.

Я воткнула наушники в уши и включила музыку. Я включила Foo Fighters так громко, что не могла слышать, что бы Уэс мне ни говорил, и, отвернувшись от него, побежала по дороге, хотя знала, что он выкрикивает моё имя.

Я бежала домой с рекордной скоростью, пытаясь думать о таких обыденных вещах, как домашнее задание, в слабой попытке подавить свои эмоции. Мне нужно было написать статью о патриархате в литературе, и я не могла решить, использовать ли мне «Жёлтые обои»26 или «Историю одного часа»27. Второй вариант мне нравился больше, но в первом было больше материала.

Я захлопнула входную дверь и уже почти добралась до безопасной комнаты, когда отец окликнул меня.

— Да?

— Зайди ко мне на секунду.

Я прошла по коридору в его комнату и толкнула дверь его спальни, всё ещё тяжело дыша после бега. — Да?

Он сидел в кровати, читая книгу, а по телевизору на заднем плане шёл эпизод сериала «Друзья». Он даже не оторвал глаз от книги в мягкой обложке, когда спросил: — Эй, ты уже ходила с Джослин за платьями на выпускной?

— Ещё нет — её мама была занята, а мне не очень хотелось из-за моего носа.

— А, да. Кстати, как ты себя чувствуешь?

Я пожала плечами и подумала о том, как мне нравилось слушать повторы «Друзей» в комнате моего отца. Они с мамой смотрели это шоу в постели столько раз, что оно стало для меня как колыбельная песня, звук, который вызывал в памяти образы и запахи моего раннего детства.

— Думаю, уже лучше.

— Рад это слышать. — Он убавил громкость на телевизоре до нуля и наконец посмотрел на меня. — Слушай, раз уж вы ещё не ходили, может, узнаешь, не хочет ли Хелена пойти с вами, девочками? Я знаю, что она с удовольствием это сделает, и я уверен, что она заплатит и за твоё дорогущее платье.

О, как не вовремя. Я не хотела, чтобы она шла с нами, и уж точно не хотела, чтобы она платила за моё платье. Я почувствовала, как тревожно ускорилось моё сердцебиение и попыталась:

— Я думаю, что она, вероятно, слишком…

— Ну же, Либби Лу. — Папа снял очки для чтения. — Она действительно хочет сделать это с тобой. Почему это такая трудная просьба?

Я сглотнула. — Это не так.

— Правда? Потому что я слышал, как она два или три раза упоминала, что была бы рада сводить тебя по магазинам, а ты договорилась с кем-то другим.

— Я разберусь с этим.

Почему он — и Хелена — не могли оставить это? Зачем им было нужно давить на меня по поводу выпускного? Казалось, все хотят, чтобы я сделала что-то — много чего, — чего мне делать не хотелось.

Он приподнял бровь. — Ты пригласишь её? И не скажешь, что это была моя идея?

Моё горло сжалось, но я ответила: — Конечно.

Он перешёл к разговору о чем-то другом, но я ничего не слышала. Почему я должна идти за платьем с Хеленой? Всю оставшуюся часть нашего разговора и всё время, пока я принимала душ после него, мой мозг выкрикивал аргументы в адрес великому незнакомцу. Меня душила мысль о том, что Хелена займёт место моей мамы, такое беспомощное отчаяние, от которого ногти оставляют на ладонях крошечные бороздки в виде полумесяца. Я не хочу, чтобы она была там, так почему это навязывается мне? Почему её желания важнее моих? Аргументы бурлили во мне, пока я чистила зубы и раскладывала одежду, и к тому времени, когда я погасила свет и забралась в постель, я была измотана.

И меня мучило чувство вины за то, какой стервой я была по отношению к Уэсу на кладбище. Он не сделал ничего плохого, но вид его в этом странном священном месте вывел меня из себя. Наверное, потому что это было единственное место, где я чувствовала её. Весь остальной мир — и моя жизнь — двигались дальше, но в этом единственном месте ничего не изменилось после её смерти.

Я была жалкой.

Я включила телевизор и загрузила DVD с фильмом «Любовь с уведомлением». Это был ещё один фильм, где Хью Грант играл сомнительного типа, но подшучивание между ним и Сандрой Буллок с лихвой компенсировало этот факт и фактически делало его простительным. Я натянула одеяла до подбородка, пока героиня Сандры Буллок заказывала слишком много