Рем Георгійович Симоненко - Тарас Шевченко та його доба. Том 2

доме одно лето, в которую бытность и нанял вместо себя в Бахмуте на Доне казака, а как его звать и прозвания, да где и теперь находится, не знает; – после сего.

7. В октябре месяце 1772 года он, оставивши её с детьми, неведомо куда бежал, и где был, и какие от него происходили дела, об оном, как он ничего не сказывал, так и сама не знала.

8. 1773 года, в великом посту, тот муж тайно пришёл к хуторскому их дому вечером под окошко, которого она и пустила; но того ж самого часу объявила казакам, а они, взявши его, повели к станичному атаману, а он-де отправил в Верхнюю Чирскую станицу к старшине, но о имени его не упомнит, а оттуда в Черкасский; но не довели однако ж до оного, в Цимлянской станице бежал и потому, где теперь находится, не знает.

9. Во время ж той мужа её поимки сказывал он атаману и на сборе всем казакам, что был в Моздоке, но что делал, потому ж не знает.

10. Писем он к ней как с службы в армии, так и с бегов никогда не присылывал: да и чтоб в станицу их или к дому другому писал, не знает, он же вовсе и грамоте не умеет.

11. Что же муж её точно есть упоминаемый Емельян Пугачёв, то сверх её самоличного и детей сознатия и уличения, могут в справедливость доказать и родной брат Зимовейской станицы Дементий Иванов сын Пугачёв (который ныне находится в службе в 1-й армии), да родные ж сёстры, из коих первая Ульяна Ивановна, коя ныне находится в замужестве той же станицы за казаком Фёдором Григорьевым, по прозванию Брыкалиным, а вторая Федосья Ивановна, которая также замужем за казаком из Прусак Симоном Никитиным, а прозвания не знает, кой ныне жительство имеет в Азове, которые все мужа её также знают довольно.

12. Речь и разговоры муж её имел по обыкновении казацкому, а иностранного языка никакого не знал.

13. Домом они жили в Зимовейской станице своим собственным, который по побеге мужа (что дневного пропитания с детьми стало не от чего) продала за 24 руб. 50 коп. Есауловской станицы казаку Ерёме Евсееву на слом, который его в ту Есауловскую станицу по сломке и перевёз, а хутор их, состоящий также неподалеку Зимовейской станицы, сожжён же.

14. Сама же Пугачёва жена, казачья дочь и отец её был Есауловской станицы служилый казак Дмитрий, по прозванию Недюжин, а отчества не припомнит, потому что она после него осталась в малолетстве…»73

Прилагаю не менее любопытное извлечение из показаний бывшего в 1771 году Зимовейской станицы атаманом отставного казака Трофима Фомина:

«В 1771 году, в феврале месяце, Емельян Пугачёв отбыл в город Черкасск для излечения болезни, со взятым у меня станичным билетом, и через месяц возвратился на карей лошади. На допрос мой, где он её достал, отвечал он: на станичном сборе, что купил в Таганрогской крепости конного казацкого полку у казака Василья Кусачкина. Но казаки, не поверя ему, послали его взять письменный вид от ротного командира. Пугачёв и поехал, но пред его возвращением зять его Прусак, бывший Зимовейской станицы казак, а ныне состоящий в Таганрогском казацком полку, явился у нас и на станичном сборе показал, что он с женою и Василий Кусачкин, да ещё третий по уговору Пугачёва бегали за Кубань, на Куму-реку, где он (Прусак), побыв малое время, оставил их и возвратился на Дон. Почему и отправили при станичном рапорте в Черкасск Прусака с женою и родною её матерью, по причине их побега. В декабре того же года Пугачёв был пойман в его хуторе и содержался под караулом. Намерен был я его, как праздношатающегося, выдать находящемуся тогда в сыске и высылке беглых всякого звания людей, старшине Михайле Михайлову. Но Пугачёв со станичной избы из-под караула бежал и уже чрез три месяца на том же хуторе пойман и показал на станичном сборе, что был в Моздоке, почему при рапорте и послан мною к старшине Макарову в Нижнюю Черкасскую станицу, а сей чрез нашу станицу послал его уже при рапорте в Черкасск. Когда его провели, увидя по подорожной, что послан он был в колодке, которой на нём уже не было, приказал я ему набить другую и отослал его в верхнюю Курмоярскую станицу, из которой в принятии оного Пугачёва расписку получил. Через две недели спустя от старшины Макарова по всем станицам прислано было объявление, что оный Пугачёв бежал с дороги, и не иначе ежели явится где изловить; а как он бежал, не знаю».

За неумением грамоте, Василий Ермолаев руку приложил»74.

Продовжуємо пушкінський текст: «Емельян Пугачёв, Зимовейской станицы служилый казак, сын Ивана Михайлова, умершего в давних годах. Он был сорока лет отроду, росту среднего, смугл и худощав; волосы имел тёмно-русые, бороду чёрную, небольшую и клином. Верхний зуб был вышибен ещё в ребячестве, в кулачном бою. На левом виску имел он белое пятно, а на обоих грудях знаки, оставшиеся после болезни, называемой чёрной немочью75. Он не знал грамоты и крестился по-раскольничьи. Лет тому десять женился на казачке Софье Недюжиной, от которой имел пятерых детей. В 1770 году был он на службе во второй армии, находился при взятии Бендер и через год отпущен на Дон по болезни. Он ездил для излечения в Черкасск. По его возвращении на родину зимовейский атаман спрашивал его на станичном сбору, откуда взял он карюю лошадь, на которой приехал домой? Пугачёв ответил, что купил её в Таганроге; но казаки, зная его беспутную жизнь, не поверили и послали его взять тому письменное свидетельство. Пугачёв уехал. Между тем узнали, что он подговаривал некоторых казаков, поселённых под Таганрогом, бежать за Кубань. Положено было отдать Пугачёва в руки правительству. Возвратясь в декабре месяце, он скрывался на своём хуторе, где и был пойман, но успел убежать; скрывался месяца три неведомо где; наконец в великом посту, однажды вечером пришёл тайно к своему дому и постучался в окошко. Жена впустила его и дала знать о том казакам. Пугачёв был снова пойман и отправлен под караулом к сыщику, старшине Макарову, в нижнюю Чирскую станицу, а оттуда в Черкасск. С дороги он бежал опять и с тех пор уже на Дону не являлся. Из показаний самого Пугачёва, в конце 1772 года приведенного в Канцелярию дворцовых дел, известно уже было, что