Дмитро Білий - Заложна душа

— "посмотрим". После этого капитан Н. снял перекинутые через седло переметные сумы, которые при том зазвенели, князь тоже со своего коня тяжелые торока подхватил. Галаган Горлычу кивнул, и тот сумы приоткрыл, руку туда запустил и вытащил горсть серебряных монет. После того казацкие полковники переглянулись и разом кивнули.

— Что ж, панове, раз вы на такое дело решились, то пора и за дело браться, ибо время настало, — скрипучим голосом Галаган сказал.

Что далее в том сатанинском овраге происходило, пересказать трудно мне. Сначала Галаган к выемке оврага подошёл и долго что-то туда говорил, после чего показалось мне, что бездна та углубилась неимоверно и превратилась в пропасть бездонную, из которой пламя смертоносное время от времени вырывалось. По сему запорожцы калиту червонцев и неведомые мне коренья туда кинули, и узрел я, как языки пламени светом мрачным сию бездну осветили.

— Ну що, готова страва, — вопросил Горлач и глянул на капитана Н. Тот кивнул в ответ и пронзительный издал свист. В тот же миг над краем оврага появилась черная таратайка, кою привык я видеть у жидов путешествующих. Живо мешок с серебром подхватив, Галаган по стенам оврага вверх выбрался и сверху ко мне донеслось бормотание глухих голосов — через минуту сечовой полковник уже спускался, хотя и без серебра, но на плече длинный мешок придерживая.

При свете костра увидел я, что в мешке нечто живое находилось. Развязав мешок, вынули оттуда Галаган и Горлыч нагое тело бездыханное. С трудом определил я при нестойком свете костра, что это бесчувственная девица — молодая, не моложе осьмнадцати лет.

Что далее было, только отрывки помню. Выступил я, решительно защищая жертву беспомощную. В ответ на это искусно нанес Горлыч удар мне, и далее все виденное, как будто сон наполненный ужасами неописуемыми, продолжилось. Лёжа на холодной земле, цепенея и телом и душою, узрел я, как склонился Галаган над телом беспомощным, как вцепился он ртом в девичье горло, и как задергалась девица, предсмертный стон испустив. Тут капитан Н. обнаженный эспадрон к горлу моему приставил и прорёк:

— Без насыщения кровью, милостивый государь, ни одно дело в сиём мире не святится.

Галаган же, кровию насытившись, к краю разверзнутой бездны подошёл, и кровь, коей рот его заполнен был, туда выплюнул.

За ним к полумертвой девице, которая прокушенным горлом хрипела, приблизился Горлыч и ея зубами за руку схватил. Я глаза закрыл, но ужасные звуки поглощения крови сердце моё на части рвали. Тут и Горлыч кровь в овраг выплюнул. За ним сатанинский обряд капитан Н. продолжил, а потом и князь.

–– Ну что ж — пусть и паныч покуштуе, — страшным голосом прорёк Галаган.

От слов этих волосья парика у меня дыбом поднялись, и попробовал я кинуться прочь. Вдруг лицо князя задрожало, и подобная дрожь его тело охватила, — он взвизгнул и по склону оврага начал карабкаться. Но не успел долезть, ногти ломая, до середины, как раздался жуткий хруст и костлявая черная рука, прямо из земли выскочив, князя за ботфорт ухватила. Ещё раз что то хрустнуло и стопа нещасного преломилась.

— Нэ пройшов, нэ пройшов! — со странной радостию закричал Горлыч. Я бросился князю на помощь, но он уже был наполовину втянут в землю. Я споткнулся и узрел вокруг множество поваленных крестов. Я попытался схватить князя за руку, но над взрыхленной землею только торчало лицо с вращающимися от ужаса глазами. В рот его уже забивалась влажная кладбищенская земля.

— Нэ заважай Йому, панычу, — услышал я над собою всё тот же надтреснутый голос Горлыча, — князь дуже по серцю Йому вдався, а и тоби зараз жывыци треба спробувать.

На эти слова я замахал руками, не помня себя от страха. Тем временем князь уже исчез под землёй, и только осыпанная земля вздрагивала на том месте, где был заживо погребён мой несчастный попутчик. Я вскочил и побежал, вопия во всю ночь. По-видимому, меня не преследовали...

...Я брел по степи ночь и следующий день, пока меня не подобрали гетманские сердюки, отправленные поручиком на поиски... Понятно, что я не раскрыл увиденное никому, объяснив странное исчезновение капитана Н. и князя нападением степных хищников. Через день я был уже на границе милой моему сердцу Великороссии. Только теперь, любезный Матвей, пишу тебе искренне обо всём происшедшем. И самое странное, дорогой приятель, что меня не покидает ощущение, что и я успел принять участие в сатанинской трапезе, и страшные обитатели степи продолжают..."

* * *

Лист цей був знайдений приставом біля мертвого тіла мандрівника на брудному постоялому дворі-ямі. Обставини смерті примусили запідозрити господаря двору — горло мандрівника було розірвано або перерізане негостреним лезом. Дивувало тільки те, що крові, незважаючи на широку рану, було мало, немовби хтось ретельно зібрав її в посудину. Тільки лист був густо заплямований краплями крови. Здавалось, що автор його загинув під час написання своєї останньої епістолярії. Пізніше, після того, як господаря постоялого двору покарали батогами і відправили будувати нову столицю Московського царства (зрозуміло, що винний все заперечував і бурмотів якусь нісенітницю про невідомо куди зниклих інших постояльців-малоросів), лист був ретельно підшитий до інших справ Таємної Канцелярії і став доступним автору цього тексту виключно завдяки наполегливій праці під час добору матеріалів з різноманітних дивовин Південно-Західної Русі відомого характерника Пантелеймона Куліша.

12. Харцизи

Опівдні подорожні виїхали на крутий схил — прямо перед ними простяглося велике урочище, серед якого біліла мазанка, темніло декілька рублених комор і невеликий загін для худоби, біля мазанки стирчала жердина колодязя-журавля.

— О, пане Вербовський! Це ж хутір козака Тарана! — скрикнув Чіпка.

— Добре, добре, — промовив собі у вуса пан Вербовський, — зараз до нього і завітаємо.

...Через декілька хвилин вони в'їхали у ворота невеличкого хутора.

— Здається, нікого немає, — спостеріг пан Вербовський. І справді, здавалося, хутір вимер. Було тихо, і тільки вітер із рипінням хитав над копанкою зависле на жердині цебро.

— Може, хазяї разом з іншими гречкосіями від москалів повтікали? — запропонував свою думку Чіпка.

— Може, — погодився пан Вербовський і вирішив: — Тут і перепочинемо.

Вони спішилися. Чіпка повів напувати коней, Оксана заходилася діставати харчі з тороків, а пан Вербовський, про всяк випадок, обійшов комори і мазанку. Здавалося, що господарі покинули хутір нашвидкуруч, немов тікаючи від погоні. У коморах залишилося ще чимало припасів, з півмішка жита було розсипано по дерев'яній підлозі.