Леонід Добрянський - Рід Добрянських. Генеалогія і спогади, Леонід Добрянський

«Волгострой»

«Волгострой» включал в себя: строительство гидростанции у города Рыбинска с плотиной и шлюзом; строительство гидростанции у города Углича с плотиной и шлюзом.

Управление «Волгостроя» располагалось в поселке Переборы на расстоянии около 20 километров от Рыбинска. Поселок был соединен с городом железнодорожной веткой, по которой ходил рабочий поезд.

«Волгострой» находился в ведении НКВД; строительство велось силами заключенных.

Поселок состоял из двухэтажных жилых домиков каркасно-обшивной конструкции, оштукатуренных и окрашенных снаружи и изнутри. Кроме того, были деревянные брусчатые дома - клуб-кино, баня, санчасть и другие сооружения социально-бытового назначения.

Переборы находились в каких-нибудь 200 метрах от Волги, на ее северном берегу, высоком и крутом. Противоположный южный берег реки был пологим. Там, на значительном расстоянии от берега, начинались большие леса из высоких могучих сосен.

Местность, на которой располагался поселок, и его окрестности были равнинными. Земля тут кочковатая, болотистая, поросшая жесткой, несъедобной для скота травой и кустарником. Далее к северу начинались перелески, а затем - густой лес. Преобладала осина, ольха, встречалась и береза, а на более возвышенных местах - сосна.

В солнечный июльский день с направлением от высокого начальства МBC явился я к начальнику проектного отдела «Волгостроя», известному мне по МВС Георгию Александровичу Чернилову.

Проектный отдел помещался в длинном одноэтажном здании барачного типа в некотором отдалении от жилых домов. Рядом с ним было другое такое же здание, в котором обосновались энергетики. Чернилов назначил меня старшим инженером в проектном отделе. В этом отделе часть проектировщиков была мне знакома по МВС. Но большую часть инженеров составляли молодые выпускники Ленинградского политехнического института (ЛПИ).

Заместитель начальника проектного отдела Арнгольд определил меня в отделение Рыбинского шлюза в бригаду выпускника ЛПИ Якубова, башкира по национальности. Это был молодой человек из тех, которые «умеют жить»: польстить начальству, сделать умное лицо, чтобы скрыть свое невежество при решении какого-либо вопроса, «ездить» на подчиненных - это называлось уметь работать с людьми. Такие люди в то время - время культа личности Сталина - умели делать карьеру. Якубов понял, что я имею больше знаний, нежели он, и стал осторожен в контактах со мной. В бригаде я занимался расчетами на прочность элементов Рыбинского шлюза. У нас в бригаде собрались выпускники из разных вузов, молодые, веселые, энергичные ребята. Из них запомнились Валентин Киселев, Михеев, Корытов, Смрчек.

В стороне от поселка, ближе к Волге, был сооружен стадион с круговой гаревой дорожкой для бега, футбольными воротами, гимнастическими снарядами. У берега, на мелководье, огородили участок для плавания таких же размеров, как плавательные бассейны в закрытых помещениях. Спорткомитет общества «Динамо» при Управлении строительства организовал на стадионе подготовку и сдачу норм ГТО. Я выполнил нормативы по комплексу ГТО: бег на 100 метров (показал результат - 14 сек.), бег на 3000 метров (3 мин. 17 сек.), прыжки в высоту (125 см), а также бег на лыжах на 10 километров. Однако на сдачу норм ГТО я не решился, так как по состоянию здоровья (ревматоидное поражение периферических нервов) не мог плавать.

Говоря о досуге, развлечениях молодежи, не могу не рассказать об одной скверной шутке, учиненной по отношению ко мне моими молодыми друзьями из проектного отдела. Эти ребята, конечно, не знали, что получится из представления, которое они устроили.

После долгожданного звонка, оповещавшего о конце трудового дня, мы, чувствуя себя как молодые застоявшиеся кони, вывалили гурьбой на крыльцо. А у крыльца стоял старый-престарый козел, большущий, с громадными рогами и длинной бородой. Его длинная белая шерсть от старости даже позеленела. От него шел скверный запах. Кому принадлежал этот козел - не знаю. Он каждый день околачивался возле нашего здания, лакомясь подачками. У него тоже был свой распорядок дня, который он строго соблюдал. Каждый день ровно в восемь часов утра он подходил к нашему крыльцу и неподвижно стоял, как будто проверяя, все ли пришли на работу. В пять часов дня он опять «дежурил», провожая уходящих проектантов.

«Михаил Васильевич, бумажку дай ему, он ест и бумагу!» - сказал Киселев. «Да, да, ест и бумагу», - подтвердили стоявшие в группе на крыльце и переглянулись. Я, решив попробовать, будет ли он и в самом деле есть бумагу, оторвал кусочек и поднес к носу козла.

И тут, неожиданно для всех, козел кинулся на меня и стал как-то носом на меня фыркать. Я бросился бежать вокруг нашего длинного здания. На поворотах животное, разбежавшись, не могло остановиться, и я выигрывал расстояние. Но на прямом участке вдоль длинной стороны здания козел настигал меня и оплевывал. Мы дважды обежали здание. К концу второго круга, видя, что я запыхался и шутка приобретает опасный характер, друзья на крыльце расступились, и я вбежал на крыльцо и скрылся в здании. Козел остался стоять у крыльца, все еще яростно мотая головой...

К началу зимы поверхность стадиона очищалась от снега, обваловывалась по периметру снежным валиком и заливалась водой. Получался каток, ничуть не хуже московских. Он был оборудован основательно: хранилище для лыж, коньков с ботинками, раздевалки, медпункт.

В вечернее время каток, освещенный электрическими лампочками, наполнялся веселой, шумной молодежью. Тут были и начинающие, и опытные конькобежцы-виртуозы. Зимой по вечерам каток был единственным местом отдыха и развлечения молодежи. В холодное время года клуб не привлекал посетителей, так как зал не отапливался и в нем было неуютно, холодно.

Иногда зимой, в выходные дни, устраивались лыжные прогулки на 5-10 километров. В них участвовали любители этого вида спорта, главным образом, молодежь. Хотя я по возрасту уже не относился к ней, но был неизменным участником этих прогулок. В другие дни после работы я один совершал прогулки на лыжах. Однажды я долго шел по лесу, придерживаясь санной колеи. И как-то сразу передо мной открылось строение, похожее на сарай. Из ворот забора, окружавшего строение, выскочила стая огромных овчарок и бросилась на меня, окружила, урча и злобно оскалив зубы. Я испугался и стоял неподвижно, как столб. Сделай я малейшее движение - стая бросилась бы на меня. Но тут раздался окрик человека: «Назад! Прочь!». Собаки, повинуясь окрику, скрылись за забором. Тем дело и кончилось. Не помня себя, я повернул лыжи и помчался прочь от этого строения.