Леонід Добрянський - Рід Добрянських. Генеалогія і спогади, Леонід Добрянський

В письме от 5.10.1928 года отец писал мне:

«... На одном из районных собраний постановлено из суммы самообложения приступить к постройке 4-х мостов и 2-х школ в Токмаке и Ивангороде. Выбрали уполномоченных Гришу и токмакского Кузьму Доброконца руководить этими постройками, ассигновали им несколько сот рублей. И вот они поехали за Уфу заказывать срубы на школы и заказали два сруба за 150 рублей. И что же Гриша сделал? Переправил на документе 150 рублей на 250 рублей, себе взял 75 рублей, Доброконцу - 25 рублей».

Продолжение этой истории таково (из письма Петра ко мне от 23.11.1964 года):

«...Он (Гриша. - М. Д.) из-за сотни рублей сделал подлог и был осужден судом к 6 месяцам тюрьмы: был освобожден благодаря моим связям, я был тогда в 1928 году секретарем партячейки (в Ивангороде.- М. Д.)».

После сообщенных мне отцом, а впоследствии Петром, фактов из жизни Гриши нарисованный в моем воображении его образ как человека высокой морали, идеалиста в лучшем понимании этого слова, потускнел, и я перестал ему писать. Я никогда не говорил ему, что осуждаю его, молчал, но Гриша и без слов понимал мое к нему отношение.

Письмо отца ко мне от 21 ноября 1933 года было последним. 25 декабря 1933 года я получил телеграмму от Петра, в которой он сообщил, что 24 декабря в 5 часов утра отец умер. Мне передали, что перед смертью он очень жалел, что ему не пришлось видеть меня. Прожил отец 78 лет без нескольких дней. Он был среднего роста, широкоплеч, крепкого здоровья, здоровее нас - своих сыновей. Длительное недоедание, а в последние месяцы - голод, тяжелые переживания сломили его.

С болью в сердце воспринял я весть о смерти отца. Чуть не месяц каждую ночь он мне снился; его бестелесный образ витал в моей комнатушке на первом этаже брусчатого дома (я уже ушел из общежития). Дело дошло чуть не до галлюцинаций.

Хотя состояние моего здоровья - заболевание нервов - требовало повторить лечение в санатории, я твердо решил свой отпуск в 1934 году использовать для поездки к родным. В начале 1934 года я был повышен в должности, стал старшим инженером и, соответственно, получил прибавку к зарплате.

И вот в октябре 1934 года я получил месячный отпуск и уехал в Башкирию после восьми лет блуждания по свету. Конечно, я заранее списался с Петром, что приеду к нему. После смерти отца мама жила в его семье. А семья Петра состояла из четырех человек: он, жена Настя и двое детей - Женя 6 лет и Толя 4 лет, а теперь и мама.

Хмурым октябрьским утром поезд привез меня в Давлеканово. Выйдя на перрон, я сразу обратил взгляд на возвышавшееся далеко за переездом железной дороги здание городского училища, где прошли мои золотые ученические годы. Оно было все таким же - двухэтажное, с большими окнами. Только теперь окна нижнего этажа закрывал бетонный забор вокруг здания.

Без труда я нашел за бывшим Вязминским садом хибарку-избушку размером, примерно, 2,5х2,5 метров, бывшую баню, приспособленную для жилья. В этой избушке и жила семья Петра - пять человек.

Жена Петра Настя, моложе его на 7 лет, была полная, крупного телосложения простая деревенская баба. Петро постарел, похудел, его прекрасная темно-русая шевелюра исчезла, он облысел от лба почти до макушки.

Хата Василя Мокієвича Добрянського у с. Івангород Давлеканівського р-ну республіки Башкортостан (не збереглася. Власноручний малюнок Михайла Васильовича Добрянського, зроблений ним у 1980-ті рр.).

Я попросил Петра одолжить мне велосипед и уехал в Ивангород посетить могилу отца. Гриша жил в Ивангороде, в избе, в которой я уже бывал в годы моей военной службы. Семья Гриши была в сборе: Гриша, Таня, Алеша, Зина и родившийся в 1933 году Витя. Конечно, мне обрадовались, встретили приветливо. Я сказал Грише, что хочу посетить могилу отца. Гриша спросил: «Зачем?». Меня покоробил его вопрос, но я промолчал. Видно, почувствовав неловкость, Гриша сказал Зине: «Сходи с ним, покажи могилу». И вот в сопровождении 13-летней Зины я пошел на кладбище. Могила была в порядке, с крестом из дубовых брусьев с выжженной на нем надписью: «В. М. Добрянский, умер в 1933 году». Мне стало грустно, хотелось плакать, но слез не было.

Часть моего отпуска я решил использовать для поездки на Донбасс к брату Ивану, с которым не виделся с 1926 года. Мама пожелала ехать со мной, ей захотелось пожить у Ивана, а также у Зини. И вот настал час отъезда, и мы с мамой отправились в путь. Из этой поездки мне особенно запомнилось нудное ожидание в течение трех суток поезда на станции Валуйки. Я дал себе обещание впредь ездить только через Москву.

Иван временно жил с семьей в колхозе «Красный партизан» на расстоянии около трех километров от станции Моспино в доме одного «раскулаченного» крестьянина. Семья Ивана состояла из четырех человек: его самого, жены Федоры, сына Виталия 6 лет и малыша Евгения. Пол в доме был выложен метлахской плиткой, холодный. Маленький Евгений был чем-то болен, не рос. Через некоторое время, как мне передавали, он умер. Ни родители, ни врачи не смогли определить его болезнь.

Любопытный эпизод: по случаю моего приезда Иван велел Вите поймать его любимого петуха, чтобы его зарезать. Витя поймал петуха и просил отца не резать его. Иван, однако, отрубил птице голову. Витя горько плакал: он, как и отец, очень любил животных.

У Ивана я встретился с Зиней, ее мужем Семеном Карповичем и сыном Зини Петром от ее первого мужа Феодосия. Петр был семнадцатилетним пареньком небольшого роста, здоровяком. Забегая вперед, несколькими штрихами обрисую дальнейшую судьбу Петра. До войны он жил с родителями, окончил семилетку. Война застала Петра в Ленинграде. Был штабным работником, дослужился до звания капитана, воевал, получил ранение в голову. После войны живет на Кавказе, работает заведующим почтой, болен астмой.

...Окончился мой отпуск, и вот я снова сижу за своим рабочим столом в техническом отделе, считаю на логарифмической линейке, кручу ручку арифмометра, пишу. Мне нравится моя работа расчетчика, конструктора, я получаю от нее моральное удовлетворение, более того, увлекаюсь ею. Как бы снова и притом углубленно изучаю в процессе работы все то, что изучал в институте. Моим коньком были дисциплины, основанные на базе математики: сопротивление материалов, строительная механика, теория сыпучих тел, гидравлика.