Дмитро Володимирович Табачник - Вбивство Петлюри. 1926

вопрос, как сопоставить фельштинскую резню с тем обещанием, которое, по словам Верхолы и других, Семосенко дал в воскресенье на заседании думы, – отозвать гайдамаков из Фельштина. Фельштинские евреи уверяют, что Семосенко дал соответствующее телеграфное распоряжение, но что оно было скрыто начальником почтово-телеграфной конторы. Тут явное недоразумение. Между Фельштином и Проскуровым расстояние всего 25 верст, и гайдамаки, пришедшие в Фельштин в понедельник вечером, вышли, несомненно, из Проскурова в тот же день утром. Ясно, что от Семосенко требовалось не отозвать казаков из Фельштина, а просто их туда не посылать, но возможно, что уже не во власти Семосенко было удержать их в Проскурове.

Надо помнить, что гайдамакам была обещана в Проскурове кровавая потеха над евреями в продолжение трех дней. Но опыт первого, субботнего, дня, очевидно, превзошел ожидания самого Семосенко и Киверчука. Решено было поэтому в Проскурове резню приостановить. Но в то же время гайдамаки, отведав еврейской крови, разохотились и проявили волю к дальнейшей резне. Не так-то легко, по-видимому, было их остановить, вместе с тем и телеграммы, разосланные Киверчуком по уезду, о которых упоминается выше, взбудоражили весь уезд. С точки зрения Киверчука, после того, что произошло в уездном городе Проскурове, было бы несправедливо и, пожалуй, обидно для уезда оставить его совершенно без еврейской крови. Как бы то ни было, но гайдамаки получили возможность отправиться в уезд. При этом надо думать, что им была предоставлена свобода действовать по их собственному усмотрению. От них зависело поступить так или иначе. Этим объясняется, что в м. Ярмолинцы, где также побывали большевики, они ограничились значительной суммой денег, которые местные евреи им вручили, выйдя из местечка им навстречу, и гайдамаки резни не произвели. Но когда они пришли в Фельштин, то там они нашли уже готовое погромное настроение. Это погромное настроение создалось той охраной из Поричья, которую пригласил начальник милиции, а равно и самим этим начальником милиции, который, по всем данным, сочувствовал и содействовал погрому. Даже его 80-летний старик отец во время резни, держа толстую доску в руках, добивал раненых евреев, что подтверждается несколькими свидетелями, видевшими это с чердака, на котором они прятались. Это погромное настроение поддерживалось и начальником почтово-телеграфной конторы, который обо всем был осведомлен, но ничего не сделал не только для предотвращения погрома, но даже для смягчения его, что в достаточной мере явствует из показания свидетеля Шнейдера. Под влиянием этого погромного настроения разгул гайдамацкой черни в Фельштине был безудержен.

Фельштинский погром продолжался несколько часов. Убитых оказалось 485 чел., а раненых – 180. Из числа раненых свыше ста чел. умерло от ран. Таким образом, убитых оказалось 600 чел., что составляет почти треть еврейского населения в местечке, насчитывающем всего около 1900 еврейских жителей. Надо заметить, что в Проскурове гайдамаки, приняв в субботу присягу резать, но не грабить, честно выполняли святую присягу. Грабежи со стороны гайдамаков были там редки. Но от субботы до вторника, когда произошла фелынтинская резня, прошло несколько дней, и за это время святость присяги, очевидно, выдохлась из сознания гайдамаков. В Фельштине грабежи шли об руку с резней. Надо еще заметить, что в то время, как в Проскурове случаи изнасилования были единичны, в Фельштине их было слишком много. Большинство из зарезанных женщин предварительно изнасиловались. Но и многие из уцелевших подверглись той же участи. Зарегистрировано 12 случаев, когда несчастные женщины вынуждены были лечиться от последствий. Уходя после данного сигнального рожка, гайдамаки облили керосином и бензином пять лучших в местечке домов и подожгли. Так завершили эти воины свою работу на благо украинского отечества. Так закончилась эта проскурово-фельштинская кровавая вакханалия».

Важливі свідчення про проскурівський погром містить і дослідження сучасного американського російськомовного історика Юрія Фінкельштайна «За дело рук твоих. Загадка Симона Петлюры, или Парадокс антисемитизма». Цей відомий дослідник згадує, що свідками погрому стали іноземці (важливість їхніх свідчень буде зрозумілою з процитованого нижче іншого джерела): «Атаман Семесенко собрал в ресторане Сан-Ремо своих «соратников», устроил им банкет и потребовал клятвы, что они вырежут еврейское население, но не ограбят его, так как грабеж – дело не казацкое.

Поразителен «наказ», изданный в эти дни атаманом. До начала погрома или в ходе его – об этом есть разные мнения. Вот он, этот «шедевр» воинствующего антисемитизма и лицемерия: «Предупреждаю население, чтобы оно прекратило свои анархические выступления, т. к. у меня достаточно сил для борьбы с ними. На это я больше всего указываю жидам. Знайте, что вы народ, всеми нациями не любимый, а вы производите такой беспорядок между крещёными людьми. Неужели вам не хочется жить? Неужели вам не жалко своей нации? Если вас не трогают, то и сидите смирно, а то такая несчастная нация да ещё бунтует бедный народ»…

Показания лиц, переживших погром, расходятся в некоторых деталях, сути не меняющих. Так, неясно, когда Семесенко потребовал от евреев выкуп в 300 тысяч рублей – до или во время погрома; когда был опубликован «наказ»; в котором именно часу погром начался. Однако есть вопрос куда более существенный, где нет единства, и об этом будет сказано позже. А пока еще несколько слов о героях и преступниках этих кровавых дней.

В городе был расположен отряд Датского Красного Креста во главе с атташе доктором Хенриком Пржановским, единственным иностранным подданным – свидетелем Проскуровского погрома. Он и его помощница Хая Гринберг, а также, и в максимальной степени, доктор Ставинский (поляк, председатель городской Думы) попытались организовать помощь раненым, что было крайне затруднено, так как петлюровский палач доктор Скорник реквизировал в аптеках буквально все медикаменты, заявив, что они нужны фронту.

Пытался спрятать евреев в здании суда чиновник Леон Биенко, однако и он немногого добился, в чём нет его вины. Одним словом, среди граждан Проскурова нашлось немало порядочных людей самых различных национальностей».

Річ у тому, що в архіві І. Чериковера є свідчення вищезгаданого Хенрика Пржановського. Данський аташе розповів про те, що, коли він зустрічався з Петлюрою, до останнього ввірвався полковник Семесенко, вигукуючи: «Згідно з наказом Верховного Отамана, я почав погром о 12.00 дня. Чотирі тисячі зареєстрованих євреїв знищено!» За словами данця, Петлюра був цим надзвичайно невдоволений і відразу перевів розмову на «повстання більшовиків».

Необхідно відзначити: як уважали сучасники подій, проскурівський погром став початком нової погромної політики петлюрівців. Уповноважений відділу допомоги погромленим при Російському товаристві Червоного Хреста в Україні А.