Бальзак - Блеск и нищета куртизанок, Бальзак

воздать вам хвалу. Вы, даю в том честное слово, человек незаурядный.

- Полноте, полноте! Я склоняюсь перед вашим превосходством, - сказал Корантен с видом заправского балагура, как бы говоря: «Хочешь паясничать, изволь!» - Ведь я располагаю всем, а вы, так сказать, на особняка ходите…

- О-о!.. - протянул Жак Коллен.

- И вы чуть было не взяли верх, - сказал Корантен, услыхав это восклицание. - Вы самый необыкновенный человек, какого я встречал в жизни, а я на своем веку видел много необыкновенных людей, ибо все те, с кем я веду борьбу, примечательны по своей дерзости, по смелости своих замыслов. Я был, к несчастью, чересчур близок с его светлостью, покойным герцогом Орантским; я работал для Людовика Восемнадцатого, когда он царствовал, а когда он был в изгнании, то для императора и для Директории. У вас закал Лувеля, отменнейшего орудия политики, какое я когда-либо видел, притом у вас гибкость князя дипломатии. А какие помощники!.. Я бы дал отрубить много голов, чтобы получить в свое распоряжение кухарку бедняжки Эстер… Где только вы находите таких красоток, как та девушка, что некоторое время подменяла собою эту еврейку для Нусингена?.. Я просто теряюсь, откуда их брать, когда они нужны мне…

- Помилуйте, сударь, - сказал Жак Коллен. - Вы меня смущаете… От этих похвал, услышанных от вас, нетрудно потерять голову…

- Они вами заслужены! Да ведь вы обманули самого Перада! Он принял вас за полицейского чиновника!.. Слушайте, не виси у вас на шее этот несмышленыш, которого вы опекали, вы бы нас провели.

- О сударь, вы забываете Контансона в роли мулата… и Перада на ролях англичанина!.. Актерам помогает театральная рампа; но так бесподобно играть роль среди бела дня в любой обстановке, на это способны только вы и ваши…

- Полноте! - сказал Корантен. - Мы оба знаем себе цену и важность наших заслуг. Мы оба с вами одиноки, глубоко одиноки; я потерял старого друга, вы - вашего питомца. - Я в эту минуту сильнее вас, - почему бы не поступить нам, как в мелодраме «Адретская гостиница»![168] Я предлагаю вам мировую и говорю: «Обнимемся, и делу конец!» Обещаю вам в присутствии генерального прокурора полное и безоговорочное помилование, и вы станете одним из наших, первым после меня, быть может, моим преемником.

- Стало быть, вы предлагаете создать мне положение?.. - спросил Жак Коллен. - Завидное положение! Из черненьких прямо в беленькие…

- Вы окажетесь в той сфере деятельности, где ваши таланты будут хорошо оценены, хорошо оплачены и где вы будете поступать по своему усмотрению. У полиции политической и государственной есть опасные стороны. Я сам, каким вы меня знаете, уже дважды сидел в тюрьме… Но это мне ничуть не повредило. Можно путешествовать! Быть тем, кем хочешь казаться… Чувствуешь себя настоящим мастером полических драм, вельможи относятся к тебе с учтивостью… Ну-с, любезный Жак Коллен, устраивает вас это?..

- Вам даны на этот счет указания? - спросил его каторжник.

- Мне дано неограниченное право… - сказал Корантен, восхищенный собственной выдумкой.

- Вы шутите; вы человек большого ума и, конечно, допускаете, что можно и не доверять вам… Вы предали немало людей, упрятав их в мешок и притом заставив их влезть туда якобы добровольно. Я знаю ваши блестящие баталии: дело Симеза, дело Монторана…[169] О! Это настоящие шпионские баталии, своего рода битвы при Маренго![170]

- Так вот, - сказал Корантен, - вы питаете уважение к господину генеральному прокурору?

- Да, - сказал Жак Коллен, почтительно наклонившись. - Я восхищаюсь его благородным характером, его твердостью, великодушием и отдал бы свою жизнь, лишь бы он был счастлив. Поэтому я прежде всего выведу из опасного состояния, в котором она находится, госпожу де Серизи.

Генеральный прокурор не мог скрыть чувства радости.

- Так вот, спросите же у него, - продолжал Корантен, - властен ли я вырвать вас из того унизительного положения, в котором вы пребываете и взять вас к себе на службу?

- Да, это правда, - сказал г-н де Гранвиль, глядя на каторжника.

- Чистая правда? Мне простят мое прошлое и пообещают назначить вашим преемником, ежели я докажу свое искусство?

- Между такими людьми, как мы с вами, не может быть никаких недоразумений, - продолжал Корантен, проявляя такое великодушие, что обманул бы любого.

- А цена этой сделки, конечно, передача писем трех дам?.. - спросил Жак Коллен.

- Мне кажется, нет нужды говорить об этом…

- Любезный Корантен, - сказал Обмани-Смерть с насмешкой, достойной той славы, какую стяжал Тальма в роли Никомеда, - благодарю вас, я вам обязан тем, что узнал себе цену, и понял, какое значение придают тому, чтобы вырвать из моих рук мое оружие… Я этого никогда не забуду… Я всегда и во всякое время к вашим услугам и вместо того, чтобы говорить, как Робер Макэр: «Обнимемся!..» - я первый вас обниму.

Он с такой быстротой схватил Корантена поперек туловища, что тот не успел уклониться от этого объятия. Он прижал его к своей груди, как куклу, поцеловал в обе щеки, поднял, точно перышко, распахнул дверь кабинета и опустил его на пол в коридоре, всего измятого этими грубыми объятиями.

- Прощайте, любезный, - сказал он, понизив голос, - Нас отделяют друг от друга расстояние в три трупа; мы скрестили шпаги, они одной закалки и равны по размеру… Сохраним уважение друг к другу; но я хочу быть равным вам, а не вашим подчиненным. Вы оказались бы так вооружены, что были бы, по-моему, слишком опасным начальником для вашего помощника. Проложим ров между нами. Горе вам, если вы ступите в мои владения!.. Вы именуетесь Государством точно так же, как лакеи носят имя своих господ; а я хочу именовать себя Правосудием; мы будем часто встречаться, и нам следует проявлять в наших отношениях тем больше достоинства и приличия, что мы всегда останемся отъявленными канальями, - шепнул он ему на ухо. - Я дал тому пример, поцеловав вас…

Корантен растерялся впервые в жизни и позволил своему страшному противнику пожать себе руку.

- Если так, - сказал он, - я полагаю, что в наших интересах быть друзьями…

- Мы будем сильнее каждый в отдельности, но вместе с тем и опаснее, - прибавил Жак Коллен тихим голосом. - Итак, разрешите мне просить у вас завтра задаток под нашу сделку…

- Ну что ж! - сказал Корантен добродушно, - Вы отнимаете у меня ваше дело, чтобы передать его генеральному прокурору; вы будете причиной его повышения; но не могу не сказать вам, что вы избрали благую долю… Биби-Люпен слишком известен, он свое отслужил. Если вы его замените, вы займете единственное подходящее для вас положение; я восхищен видеть вас там… честное слово…

- До скорого