Бальзак - Шагреневая кожа, Бальзак

напоминаешь моего лакея: этот дурак так жестоко одержим манией опрятности, что, позволь я ему чистить мое платье на свой лад, мне пришлось бы ходить голышом.

- Все вы скоты! Вам угодно чистить нацию зубочисткой, - заметил преданный Республике господин. - По-вашему, правосудие опаснее воров.

- Хе, хе! - отозвался адвокат Дерош.

- Как они скучны со своей политикой! - сказал нотариус Кардо. - Закройте дверь. Нет того знания и такой добродетели, которые стоили бы хоть одной капли крови. Попробуй мы всерьез подсчитать ресурсы истины - и она, пожалуй, окажется банкротом.

- Конечно, худой мир лучше доброй ссоры и обходится куда дешевле.

Поэтому все речи, произнесенные с трибуны за сорок лет, я отдал бы за одну форель, за сказку Перро или за набросок Шарле.

- Вы совершенно правы!.. Передайте-ка мне спаржу… Ибо в конце концов свобода рождает анархию, анархия приводит к деспотизму, а деспотизм возвращает к свободе. Миллионы существ погибли, так и не добившись торжества ни одной из этих систем. Разве это не порочный круг, в котором вечно будет вращаться нравственный мир? Когда человек думает, что он что-либо усовершенствовал, на самом деле он сделал только перестановку.

- Ого! - вскричал водевилист Кюрси. - В таком случае, господа, я поднимаю бокал за Карла Десятого, отца свободы!

- А разве неверно? - сказал Эмиль. - Когда в законах - деспотизм, в нравах - свобода, и наоборот.

- Итак, выпьем за глупость власти, которая дает нам столько власти над глупцами! - предложил банкир.

- Э, милый мой. Наполеон по крайней мере оставил нам славу! - вскричал морской офицер, никогда не плававший дальше Бреста.

- Ах, слава - товар невыгодный. Стоит дорого, сохраняется плохо. Не проявляется ли в ней эгоизм великих людей, так же как в счастье - эгоизм глупцов?

- Должно быть, вы очень счастливы…

- Кто первый огородил свои владения, тот, вероятно, был слабым человеком, ибо от общества прибыль только людям хилым. Дикарь и мыслитель, находящиеся на разных концах духовного мира, равно страшатся собственности.

- Мило! - вскричал Кардо. - Не будь собственности, как могли бы мы составлять нотариальные акты!

- Вот горошек, божественно вкусный!

- А на следующий день священника нашли мертвым…

- Кто говорит о смерти?.. Не шутите с нею! У меня дядюшка…

- И конечно, вы примирились с неизбежностью его кончины.

- Разумеется…

- Слушайте, господа!.. СПОСОБ УБИТЬ СВОЕГО дядюшку. тсс! (Слушайте, слушайте! ) Возьмите сначала дядюшку, толстого и жирного, по крайней мере семидесятилетнего, - это лучший сорт дядюшек. (Всеобщее оживление. ) Накормите его под каким-нибудь предлогом паштетом из гусиной печенки…

- Ну, у меня дядя длинный, сухопарый, скупой и воздержный.

- О, такие дядюшки - чудовища, злоупотребляющие долголетием!

- И вот, - продолжал господин, выступивший с речью о дядюшке, - в то время как он будет предаваться пищеварению, объявите ему о несостоятельности его банкира.

- А если выдержит?

- Дайте ему хорошенькую девочку!

- А если он?.. - сказал другой, делая отрицательный знак.

- Тогда это не дядюшка… Дядюшка - это по существу своему живчик.

- В голосе Малибран пропали две ноты.

- Нет!

- Да!

- Aral Ага! Да и нет - не к этому ли сводятся все рассуждения на религиозные, политические и литературные темы? Человек - шут, танцующий над пропастью!

- Послушать вас, я - дурак?

- Напротив, это потому, что вы меня не слушаете.

- Образование - вздор! Господин Гейнфеттермах насчитывает свыше миллиарда отпечатанных томов, а за всю жизнь нельзя прочесть больше ста пятидесяти тысяч. Так вот, объясните мне, что значит слово «образование».

Для одних образование состоит в том, чтобы знать, как звали лошадь Александра Македонского или что дога господина Дезаккор звали Беросилло, и не иметь понятия о тех, кто впервые придумал сплавлять лес или же изобрел фарфор. Для других быть образованным - значит выкрасть завещание и прослыть честным, всеми любимым и уважаемым человеком, но отнюдь не в том, чтобы стянуть часы (да еще вторично и при пяти отягчающих вину обстоятельствах), а затем, возбуждая всеобщую ненависть и презрение, отправиться умирать на Гревскую площадь.

- Натан останется?

- Э, его сотрудники - народ неглупый!

- А Каналис?

- Это великий человек, не будем говорить о нем.

- Вы пьяны!

- Немедленное следствие конституции - опошление умов. Искусства, науки, памятники - все изъедено эгоизмом, этой современной проказой. Триста ваших буржуа, сидя на скамьях Палаты, будут думать только о посадке тополей.

Деспотизм, действуя беззаконно, совершает великие деяния, но свобода, соблюдая законность, не дает себе труда совершить хотя бы самые малые деяния.

- Ваше взаимное обучение фабрикует двуногие монеты по сто су, - вмешался сторонник абсолютизма. - В народе, нивелированном образованием, личности исчезают.

- Однако не в том ли состоит цель общества, чтобы обеспечить благосостояние каждому? - спросил сен-симонист.

- Будь у вас пятьдесят тысяч ливров дохода, вы и думать не стали бы о народе. Вы охвачены благородным стремлением помочь человечеству?

Отправляйтесь на Мадагаскар: там вы найдете маленький свеженький народец, сенсимонизируйте его, классифицируйте, посадите его в банку, а у нас всякий свободно входит в свою ячейку, как колышек в ямку. Швейцары здесь - швейцары, глупцы - глупцы, и для производства в это звание нет необходимости в коллегиях святых отцов.

- Вы карлист![32]

- А почему бы и нет? Я люблю деспотизм, он подразумевает известного рода презрение к людям. Я не питаю ненависти к королям. Они так забавны!

Царствовать в Палате, в тридцати миллионах миль от солнца, - это что-нибудь да значит!

- Резюмируем в общих чертах ход цивилизации, - говорил ученый, пытаясь вразумить невнимательного скульптора, и пустился в рассуждения о первоначальном развитии человеческого общества и о первобытных народах:

- При возникновении народностей господство было в известном смысле господством материальным, единым, грубым, впоследствии, с образованием крупных объединений, стали утверждаться правительства, прибегая к более или менее ловкому разложению первичной власти. Так, в глубокой древности сила была сосредоточена в руках теократии: жрец действовал и мечом и кадильницей.

Потом стало два высших духовных лица: первосвященник и царь. В настоящее время наше общество, последнее слово цивилизации, распределило власть соответственно числу всех элементов, входящих в сочетание, и мы имеем дело с силами, именуемыми промышленностью, мыслью, деньгами, словесностью. И вот власть, лишившись единства, ведет к распаду общества, чему единственным препятствием служит выгода. Таким образом, мы опираемся не на религию, не на материальную силу, а на разум. Но равноценна ли книга мечу, а рассуждение - действию? Вот в чем вопрос.

- Разум все убил! - вскричал карлист. - Абсолютная свобода ведет нации к самоубийству; одержав победу, они начинают скучать, словно какой-нибудь англичанин-миллионер.

- Что вы нам скажете нового? Нынче вы высмеяли все виды власти, но это так же пошло, как отрицать бога! Вы больше ни во что не верите.