Ян Ілліч Таксюр - Гумор та сатира

В серці Хівронії натхнення, як забринить!

І пішов у неї за сонетом сонет!

А творче збудження тепер викликали:

Багнет, кулемет, гранатомет

І навіть один непоголений

Мужній діяч в окулярах,

Котрий очолював Міністрів Кабінет.

От, що значить, справжній

Патріотичний (і тому, завжди пластичний)

Поет!

5.

ЦІКАВА ТРАДИЦІЯ

Земля Саливонії —

Щедра та духовно багата.

Але по закону,

Там заборонено любить свого брата.

Люби, кого хочеш,

Чи свата, чи ренегата,

Чи римського понтіфіка.

Тільки не люби свого рідного брата.

Скажете, забаганка дурнувата?

А може, тут своя місцева специфіка?

6.

ПОДАРУНОК З ГОЛІВУДУ

Якось у Саливонію

Приїхав Бандерас Антоніо.

Чи хтось інший з Голівуду,

Точно не знаємо,

Тож, брехать не будемо.

Зустрічати того Антоніо

Вийшла уся Саливонія.

І була причина такої гостинності —

Казали, що хлопець привіз у подарунок

Чи-то коштовності, чи-то цінності.

А він, і справді, той діяч

Голівудської культурки,

Дістає перед саливонівцями

Товстенну книгу

(В неї ще була золота палітурка),

І підносить той фоліант на таці їм.

А книга називається:

«Як правильно робить мастурбацію».

Саливонівці стоять, очима кліпають,

Рідна природа навкруг в красі та росі.

— Оце усі ваші цінності? —

Питають вони гостя.

А той посміхнувся,

Широко, білозубо, та й каже:

— Усі.

7.

ВІРА САЛИВОНІЇ

Більшість жителів Саливонії,

Від старих дядьків

До дітей та їхніх матерів,

Вірили у Трьох Богатирів —

Романа Бандуру, Богдана Файфуру

Та Семена Політуру.

Чекали, що якось вранці, зненацька

Прийдуть ті троє в кожну хату,

Почнуть про всіх дбати,

Життя прикрашати,

І настане рай від Лісабону аж по Карпати.

А якщо в саливонівців запитати:

Чи не пробували ви, шановні,

Христа Бога чекати?

Напружаться хлопці та й спитають:

— А хто це? І з якого він патріархату?

Я часто думаю о роли мелочей в нашей жизни. Например, чьей-нибудь улыбки. Простой улыбки…

Ну, вот зачем я это написал? Решил же, писать правду. Ничего я не думаю. Ни о каких мелочах. И ни о каких простых улыбках. Я думаю, почему при одном воспоминании о моём старом друге Жене, о его милом, робком, интеллигентном лице и о его улыбке я чувствую раздражение. И даже ненависть. Вот, что я хочу сегодня понять. Потому что здесь тайна. Причём тайна, касающаяся не только меня, но и многих моих соотечественников. Признаюсь, иногда мне кажется, что я разобрался, в чём тут дело. Но потом начинаю сомневаться, и выводы забываются. Кроме того, я сделал одно потрясающее открытие! Но, пожалуй, об открытии я расскажу позднее. Сначала нужно ещё раз всё вспомнить. И тогда, может быть, придёт окончательная ясность. А пока большую часть времени я пребываю в растерянности.

С Женей мы познакомились давно, много лет назад, хотя так и остались на «вы». По вечерам мы часто гуляли вдвоём по старым улицам горячо нами любимого Киева. Помню, как прохладным вечером, где-нибудь в октябре, когда у нас опадают листья каштанов и тополей, мы с моим дорогим Женечкой останавливались на Владимирской или Большой Житомирской, и он, маленький, с восторженными глазами, поглаживая седеющие усы, говорило Паустовском, о Булгакове и счастливо улыбался.

А вот теперь эта самая улыбка или даже одна мысль о ней будит во мне ненависть. Почему так? С чего всё началось? Видимо, с наших споров двухлетней давности. И, конечно, с нашей Революции достоинства, которую мой друг не принял, над которой зло подшучивал и которую, что уж тут скрывать, несомненно, презирал.

Собственно, о революции, о Майдане и о том, что случилось со мной в те незабываемые дни, я и хотел вам рассказать. Но без Жени и без его так много значившей для меня улыбки тут не обойтись. Ведь каждый раз, как только я вспоминаю о тех бурных революционных и (что бы ни говорили наши идейные противники) исторических событиях, я мгновенно вижу перед собой его ухмылку и слышу вкрадчивый, скрипучий голосок:

— Вы, действительно, считаете, что прыгание несчастных, обманутых людей может привести к свободе и процветанию? Но каким же образом?

Так случилось, что один из самых первых дней Революции в Киеве мы провели вместе. Тогда всё только начиналось. Я и близкие мне по взглядам люди были возмущены избиением студентов. На душе было тревожно. Но Майдан уже собирался и шумел. Звучала музыка, выступали первые ораторы. Я чувствовал, приближается нечто грандиозное. И мне хотелось быть причастным наступающим событиям.

Словом, поздней осенью 2013 года, чтобы как-то унять тревогу, я решил пойти в консерваторию, на концерт приехавшего в Киев знаменитого виртуоза-гитариста. Женя и ещё несколько наших общих друзей тоже пошли. Скажу сразу, это был наш последний совместный «культпоход». Так когда-то мы называли подобные вечера в старые, добрые и, думаю, навсегда ушедшие времена.

После окончания довольно симпатичного концерта мы вышли на Майдан Независимости. Внезапно до нас долетел неприятный запах. Мы переглянулись, потом свернули на улицу Городецкого, бывшую Карла Макса, и вдруг увидели