Пітер Гамільтон - Спасения нет, Пітер Гамільтон

в ста метрах позади, за двумя поворотами. Весь коридор вздрогнул, обрушив на человека струи пыли и разбитого кафеля.

— Господи! — выкрикнул Кохаи. — Что у них за взрывчатка?

— Не знаю, — сухо откликнулся Фолк, — но жаль, что у нас такой нет.

Он осторожно продолжал движение, пока не вышел на верхнюю площадку ведущей к платформам лестницы. Ступени были засыпаны щебнем.

— Как считаете, она еще жива? — задумчиво поинтересовался Кохаи.

— Скорее всего. Они знают, что делают. Только… она?

— Думаю, да. Ген 8 редактирует изображение. Сейчас… — Кохаи дождался, пока алгоритм Ген 8 Тьюринга выделит из расплывчатого инфракрасного кадра на мгновение обернувшееся к субдрону лицо. Резкий черно–белый портрет отправился на опознание в гражданский архив Сол.

Через две секунды информация оказалась на линзах Кохаи, но предоставила ее полиция Большого Лондона, отдел организованной преступности.

— Джад Арчолл, — прочитал Кохаи. — Ну, поздравляю, Джад, ты официально признана врагом человечества номер один.

Ваян

Год 56 ПБ

Я прекращаю наблюдение, потому что дождался того, чего ждал столько долгих веков.

Оликсы пришли. О, да.

Я активирую архивированные системы.

Все.

Начинается преображение. Я больше не определяю себя по номеру уровня, как ступень к чему–то большему.

Первыми разархивируются нуль–квантовые паттерны. Они зависают в пространстве — фантомные схемы нуклонной механики, плотностью меньше даже поддерживающего их вакуума, они разворачиваются от моего ядра ангельскими крыльями.

Мыслительные процессы распространяются в ментальном пространстве, обогащая мой разум. Теперь мои действия не только точны, но и имеют цель, которой прежде не было. Я вернул себе благодать человеческой души.

Зачатки метавируса начинают переваривать и перерабатывать ледяной планетоид, на котором я обосновался. Сгустки атомов влетают в нуль–квантовый паттерн, и едва намеченные образы изящно уплотняются. Связность приводит за собой функции. Множество функций.

Модули конвертера непосредственно переводят массу в энергию. Теперь у меня достаточно мощности, чтобы дотянуться к обдуманно размещенным пространственно–временным складками «здесь и сейчас». Достаточно, чтобы реализовать сложные и абсолютно смертоносные сверхплотные механизмы. В процессе и после него они приобретают цельность. Будь у меня легкие, я бы вздохнул с облегчением. Сверхплотная материя по своей природе чрезвычайно летуча. Удерживающие ее структуры будут требовать для своего поддержания постоянного притока энергии.

Я создан слиянием разных течений. Суть, конечно, остается человеческой и определяет мои решения. Технология, создавшая мою материальную форму, порождена многими источниками: отважное человечество, тихие интриганы неаны, надменный Творец, опасные и сильные ангелы. Лучшее, что они могли дать, слилось в могущественное целое, повторить которое больше не удастся.

Я не обладаю знанием и возможностями, чтоб произвести и заменить свои компоненты. В этом я подозреваю влияние неан.

Один краткий и прекрасный век все мы были союзниками. Наша коалиция создала Фабрику — а та произвела надежду, произвела меня.

Возможно, я один такой. Или нас миллионы по всей галактике. Не знаю.

Это по–неански.

Я рожден, чтобы бросить вызов превосходству оликсов, чтобы уничтожить их корабли и их анклав, избавить галактику от их коварства. Я — самое мощное орудие, какое мог вообразить альянс Фабрики, в меня заложена жажда мести, таившаяся в сердцах каждого из этих доблестных видов.

Век трудов, единства и мира.

Все кончилось, как всегда кончалось: соседство с другими усиливало слабости живущих. Обиды, ложь, недоверие привели к расколу.

Неаны скрылись в темноте.

Военный флот ангелов улетел дальше к другой, свободной галактике.

Мятежные люди погрузились на корабль–матку Творца в упорной надежде создать убежище.

Человеческие корабли поколений безмолвно рассыпались по звездной бездне, быстро и яростно терраформируя и тут же покидая планеты на своем пути.

Глупцы. Но я их прощаю, потому что без них не было бы меня.

Я обрел цельность. Мои нуль–квантовые паттерны реплицируются, их врожденные ядерные структуры активированы. Оружие, уже готовое к бою, извлекается из здесь и сейчас. Разум мыслит в полную силу, помнит все, чем я был, все, чего лишился. Энергия подается на двигательные модули.

Воспринимающие споры показывают мне всю систему Ваяна.

Я с отцовской гордость наблюдаю, как люди «Моргана» готовятся дать бой несокрушимому врагу.

Я выбрасываю себя в пространство.

Вопят ли богобоязненные оликсы, когда их рвут на куски? Заплачут ли они, когда их божественная мечта обратится в радиоактивный пепел?

О, с каким восторгом я это проверю.

Камера разработки всегда напоминала Деллиану медклинику. Он сам не знал чем, ведь к лечению она не имела никакого отношения. Может быть, чистотой. Стены, полы, потолок состояли из одного наполненного светом вещества, создававшего бесконечную перспективу во все стороны. Человеческому глазу ни за что не охватить огромности космоса: все поверхности здесь были столь безупречны, что не на чем остановить взгляд.

Это впечатление безграничного пространства невесть почему нагоняло на него легкую клаустрофобию. Единообразие света нарушалось только установленными посредине аппаратами: тремя серыми кубами инициаторов и многосторонним порталом связи.

Ирелла остановилась над аппаратами, вздернула уголки губ в легкой выжидательной улыбке.

— Ну, что скажешь?

Деллиан опасливо приблизился, уставился на бронескафандр, удерживаемый в центре портала паучьей лапой робота. Фактура брони была как у него — та же черная крокодиловая кожа. Анатомия, понятно, отличалась — броня делалась на ваянца. Конструкторская группа Иреллы придала большую гибкость четырем ногам и восьми рукам, усилила их искусственной мускулатурой. Наспинного ранца не было — и понятно, потому что у ваянцев, строго говоря, отсутствовала спина. И снаряжение, и маленькие сопла для движения в невесомости располагались по кругу между секциями двусоставного туловища. А вот при виде верхней части скафандра Деллиан неодобрительно нахмурился. Вместо шлема, укрепленного на вынужденно длинном шейном сегменте, сверху торчал толстый цилиндр с полосой датчиков по верхнему краю. В отличие от конечностей, совсем не гибкий. На его взгляд, это было серьезной ошибкой. У ваянцев очень подвижная шея, изгибается во все стороны.

— Шея… — начал Деллиан.

— Да, знаю. Контринтуитивное решение. Но нас беспокоило силовое воздействие, которому может подвергнуться Финтокс по