Бальзак - Гобсек, Бальзак

слова, повертел её в руках, поглядел на меня опять, покашлял, заёрзал на стуле и сказал:

- Ну что ж, давайте торговаться.

Я затрепетал.

- Я беру за кредит по-разному, - сказал он, - самое меньшее пятьдесят процентов, сто, двести, а когда и пятьсот.

Я побледнел.

- Ну, а с вас по знакомству я возьму только двенадцать с половиной процентов… - Он замялся. - Нет, не так, - с вас я возьму тринадцать процентов в год. Подойдёт вам?

- Подойдёт, - ответил я.

- Смотрите. Если много, защищайтесь, Гроций[3] (он иногда в шутку называл меня Гроцием). Я с вас прошу тринадцать процентов, - такое уж моё ремесло. Прикиньте - под силу вам столько платить? Я не люблю, когда человек сразу сдаётся. Ещё раз спрашиваю: не много ль это?

- Нет, - ответил я. - Я расплачусь, придётся только приналечь на работу.

- Вот оно что! - заметил Гобсек, поглядывая на меня искоса лукавым взглядом. - Значит, клиенты расплатятся?

- Ну нет, чёрт возьми! - воскликнул я. - Сам расплачусь. Я скорее дам себе руку отрубить, чем стану грабить людей.

- До свидания, - сказал Гобсек.

- Гонорар я буду брать по таксе.

- Таксы нет на некоторые дела - например, на получение отсрочек по платежам, на полюбовные соглашения. Тут можно брать по две, по три тысячи франков, а то и по шести тысяч, в зависимости от важности дела, да ещё за переговоры, за разъезды, за составление актов, всяких выписок и за говорильню в суде. Надо только уметь находить такие дела. Я вас буду рекомендовать как очень знающего и толкового стряпчего, стану посылать к вам клиентов, и они понатащят к вам столько судебных исков, что ваша адвокатская братия лопнет от зависти. Мои коллеги, Вербруст, Пальма, Жигонне, поручат вам вести дела об отчуждении земельных участков, а у них таких дел уйма. Значит, у вас будут две клиентуры: одна по наследству от вашего патрона, другую предоставлю вам я. Пожалуй, надо бы взять с вас пятнадцать процентов годовых, я ведь вам полтораста тысяч даю.

- Хорошо, пусть будет так, но не больше, - сказал я с твёрдостью, желая показать, что это предел и что дальше я не пойду.

Гобсек смягчился, - он, видимо, был доволен мной.

- За контору я сам уплачу вашему патрону, - сказал он, - я постараюсь добиться солидной скидки и с цены, и с суммы залога.

- Пожалуйста. Обеспечьте себя какими угодно гарантиями.

- А вы мне выдадите после этого пятнадцать векселей, каждый на десять тысяч франков.

- Только надо зарегистрировать эту двойную сделку и…

- Нет! - сердито воскликнул Гобсек, прерывая меня. - Почему я должен доверять вам больше, чем вы мне?

Я промолчал.

- А сверх процентов, - добавил он уже благодушным тоном, - вы будете бесплатно, пока я жив, вести мои дела. Хорошо?

- Согласен, но никаких расходов из своих средств производить я не буду.

- Правильно! - сказал Гобсек. - А кстати, - добавил он с необычным для него ласковым выражением лица, - вы позволите мне навещать вас?

- Всегда буду рад вас видеть.

- Только знаете, утром это и вам и мне неудобно: у вас свои дела, у меня свои.

- Приходите по вечерам.

- Нет, это тоже не годится, - живо возразил он. - Вам надо бывать в обществе, встречаться с клиентами. А у меня есть приятели, мы проводим вечера в кафе.

«Приятели? Неужели?» - подумал я и сказал:

- Знаете что? Будем встречаться за обедом.

- Превосходно! - одобрил Гобсек. - После биржи, в пять часов. Условимся так: я буду приходить к вам два раза в неделю - по средам и субботам. Мы будем беседовать о делах, как друзья. Ого! Я иной раз бываю в весёлом расположении духа. Вы угостите меня крылышком куропатки, бокалом шампанского, и мы с вами поболтаем. У меня в запасе уйма занимательных историй, о которых теперь уже можно рассказывать, и вы из них многому научитесь, узнаете людей, особенно - женщин.

- Идёт! Куропатка и шампанское.

- Смотрите не роскошествуйте, а то лишитесь моего доверия. Не вздумайте поставить дом на широкую ногу. Наймите старуху кухарку, вот и вся прислуга. Я буду навещать вас, узнавать, в добром ли вы здоровье. Ведь я вложу в вас целый капитал! Хе-хе! Надо же мне, конечно, знать, как идут ваши дела. Ну, до свидания. Приходите под вечер с вашим патроном.

- Разрешите спросить, если вы не сочтёте это нескромным любопытством, - сказал я старику, когда он проводил меня до порога, - зачем вам понадобилась моя метрическая выпись?

Жан Эстер ван Гобсек пожал плечами и, хитро улыбаясь, ответил:

- До чего глупа молодёжь! Извольте знать, господин стряпчий, и запомните хорошенько, чтоб вас не провели при случае, - ежели человеку меньше тридцати, то его честность и дарования ещё могут служить в некотором роде обеспечением ссуды. А после тридцати уже ни на кого полагаться нельзя.

И он запер за мною дверь.

Три месяца спустя я стал стряпчим, а вскоре после этого мне посчастливилось, сударыня, выиграть тяжбы о возвращении вам вашей недвижимости. Успех этот принёс мне некоторую известность. Хотя мне приходилось выплачивать Гобсеку огромные проценты, я через пять лет уже расквитался с ним полностью. Я женился на Фанни Мальво, которую полюбил всей душой. Сходство нашей с нею участи, трудовая жизнь и успехи ещё укрепили наше взаимное чувство. Умер один из её дядьёв, разбогатевший фермер, и она получила по наследству семьдесят тысяч франков, - это помогло мне расплатиться с Гобсеком. А с тех пор моя жизнь - непрерывное счастье и благополучие. Больше я о себе говорить не буду: счастливый человек - тема нестерпимо скучная. Вернёмся к героям моей истории. Спустя год после покупки конторы я однажды, почти против воли, попал на холостяцкую пирушку. Один из моих приятелей давал обед, проиграв пари молодому франту, светскому льву. Слава господина де Трай, блестящего денди, гремела тогда в салонах…

- Да и теперь ещё гремит, - заметил граф де Борн, прерывая стряпчего. - Он неподражаемо носит фрак, неподражаемо правит лошадьми, запряжёнными цугом. А как Максим играет в карты, как он кушает и пьёт! Такого изящества манер в целом мире не увидишь. Он знает толк и в скаковых лошадях, и в модных шляпах, и в картинах. Женщины без ума от него. В год он проматывает тысяч сто, однако ж не слыхать, чтобы у него было хоть захудалое поместье или хоть какая-нибудь рента. Это образец странствующего рыцаря нашего времени, - странствует же он по салонам, будуарам, бульварам нашей столицы, это своего рода амфибия, ибо в натуре у него мужских черт столько же, сколько женских. Да, граф Максим де Трай - существо самое странное, на