Христина Юріївна Юраш - Назло папе куплю маму, Христина Юріївна Юраш

– Ну, как бы больше опозорить семью уже не удастся, – заметил Сморчок, открывая свежую газету «Магический шепот». Мне даже отсюда было видно, что на главной странице красуется знакомый портрет. Почти в половину страницы. А сверху написан огромными буквами заголовок: «Временно отстранен от должности заместитель министра магии Рафаэль Малеволент в связи со скандалом! Он удерживает силой девушку в своем поместье! Какие чудовищные вещи он творит с бедной узницей?».

Рафаэль… Я всегда прикидываю, подходит ли имя человеку. Обычно, когда мне представлялись Эдуардом или Аристархом, а ты смотришь и понимаешь, что Козел он. Или Коля.

А тут целый Рафаэль!

Я не знала, о чем была статья, но хозяин с нежным именем Рафаэль закусил клыком губу. Его глаза сузились до двух щелок, а потом расширились до размеров блюдец. «Пс!», – прошипел Рафаэль, кусая губу.

– Так я и знал! Под меня копают, – бросил он газету в камин. Его взгляд вдруг стал холодным, а пальцы сплелись так, что он положил на них подбородок. Внезапно уголки его губ дрогнули в едва заметной улыбке, которая адресовалась явно не нам.

«Пакость задумал!», – перевела мне чуйка, когда я видела, как сужаются его глаза, в которых отплясывали языки пламени.

– Мама поедет со мной! – топнул ногой Дэнфер, бросая вилку на стол.

– Милый мой, когда сюда придут из министерства, и твой любимый папа сядет на восемь лет, ты останешься круглым сиротой, – ласково произнес «любимый папа». – Потому что перед тем, как папу повяжут, он придушит маму. И со спокойной совестью отсидит эти восемь лет, зная за что. А там и ты Академию закончишь…

– Мама поедет со мной! – засопел Дэнфер, глядя на отца таким же нехорошим взглядом суженых глаз. – Все будут с мамами, а я без мамы?

– В таком виде? – спросил хозяин, показывая на меня рукой. – Еще раз повторяю! Мама у нас домашняя!

– Еще лоток мне поставьте! – возмутилась я, придерживая полотенце. – Кстати, а у дядечек из министерства не возникнет вопросов, почему я хожу в полотенце? Или придется рассказывать о том, что мама очень чистоплотная и моется каждые десять минут?

Мистер Малеволент горделиво откинулся на спинку кресла.

– Хорошо. Мама поедет с тобой. Мордехай, поищи какое–нибудь платье и украшения! – махнул рукой хозяин, о чем–то думая. – Пойдут сплетни, что я удерживаю в замке человека. Значит что? Значит, ее должны видеть! Пусть все видят, что это не просто бедная пленница, а очень дорогая и любимая женщина.

О, как!

– Одну минутку! – послышался голос гоблина, и он вышел. Когда он вернулся, нарушая повисшую тишину, за ним шелестели сразу четыре платья. Выглядели они мрачновато.

– Какое выбираете? – спросил гоблин, показывая мне платья. Первым было фиолетовое со странной аппликацией на груди. Казалось, что она была здесь немного неуместна. Хотя, может так модно? Откуда я знаю, что здесь модно, а что нельзя?

– Вот в этом платье умерла бабушка. Ей всадили в грудь кол. Но я его отстирал и дырочку зашил! – заметил гоблин, пока я смотрела на платье с нехорошей репутацией.

– Покажите вон то, красное, – попросила я, понимая, что платье уже принесло удачу своей владелице.

Гоблин расправил красное платье. Оно было каким–то странным. Верх у него был карминово красным, а низ какой–то горелый и неровный.

– О, отличный выбор! В этом платье пытались сжечь на костре прапрапрабабушку. Подол немного подгорел! Но я его постирал! – заметил Сморчок.

– Кажется, не мой размер неприятностей, – поежилась я. – А вот это, синее!

На первый взгляд на нем не было таких уж явных следов, поэтому я склонялась к нему.

– В этом платье трагически погибла прапрапрапрабабушка. Его натерли чесноком и… – начал было гоблин, а я тут же ткнула в последнее.

– В этом платье прапрапрапрапрапрабабушка убила троих мужей, – заметил гоблин.

– Отлично! Беру его! – улыбнулась я, слыша, как гоблин бурчит, что нужно поискать туфли.

– То есть, ты согласен, что мама пойдет со мной? – спросил Дэнфер.

– Да, выгуляй маму! – кивнул отец с улыбкой, бросив на меня красноречивый взгляд: «Или я сам выгуляю маму на вытянутой руке, стоя в самой высокой башне!».

Но вместо этого в голове пронеслось: «А встаю я с комарами!». Комар старший и комар младший.

Мне принесли платье и туфли, в которые я кое–как поместилась. Если с платьем проблем не возникло, то туфли были на два размера меньше и жутко терли.

– Кх, кх, – послышалось высокомерное покашливание рядом, а я чуть не подпрыгнула. Отец подкрался незаметно! Тьфу! Как это он так быстро оказался рядом. Только что ведь сидел за столом! Я обернулась, видя изнеженное бледное лицо, а бледная рука протянула мне красивый сверкающий шар.

– Это – средство для связи у магов, – улыбнулись мне приторной и вымученной улыбкой. – Когда он нагревается, это означает, что тебя кто–то… хочет…

Глава восьмая

– Буду называть его «хотюнчик», – усмехнулась я, глядя на красивый шарик с опаской. Казалось, в нем вращается целая вселенная.

– Я не знаю, как ей это объяснить, – скривился вампир. – Когда шарик нагревается, это означает, что тебя кто–то вызывает.

– Тю, – расстроилась я, думая, что вот–вот получу ответы на все женские вопросы сразу. – Телефон… А я –то думала!

– Теле… что? – спросил вампир, нахмурив одну бровь. Только сейчас я заметила тоненькую черточку шрама на ней. И весьма удивилась. – Она меня не понимает! Как тебя зовут?

– Папа хотел назвать Аурикой, мама – Диодорой или Иолантой. А потом пришла бабушка и спросила: «Как поживает наша Танечка?», – заметила я, опасливо отстраняясь. – Все как обычно.

– Таня? – спросил вампир, видимо, представив, что среди его генеалогического древа со всякими Изольдами, Эльжбеттами, Люсиндами и Присциллами вдруг затесалась скромная Таня.

Он достал точно такой же шарик, который здесь, видимо, использовался, в качестве средства связи.

– Как только шар краснеет и нагревается, тебе нужно взять его в руку и сказать «Разрешаю», – произнес вампир. – Это означает, что пришла проверка, и тебе немедленно нужно быть дома!

Внезапно из моего шарика потянулась ниточка к его шарику.

– Кто это? – внезапно хором спросили шарики разными голосами.

– Проблема номер триста девяносто девять, – ледяным голосом произнес